Девушка с Легар-стрит - [8]

– Нет. Надгробие было опрокинуто, но никакого другого ущерба ее или другим могилам вандалы не причинили. – Отец покачал головой. – Газетчики взяли интервью у кого-то из церковного совета, и им сказали, что без помощи строительного оборудования надгробие просто невозможно целиком вытащить из земли, но там не было никаких следов, хотя это случилось среди бела дня.

Я чувствовала на себе взгляд Софи.

– Скажи, Мелани, было в этом надгробии что-нибудь необычное?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Я никогда его не видела. Я была на похоронах, но сразу после этого уехала с отцом в Японию. Я никогда не видела надгробие, которое бабушка выбрала еще при жизни.

– Ты хочешь сказать, что ни разу не была на кладбище с тех пор, как вернулась в Чарльстон?

Не зная, что на это ответить, я встала и взбила подушку.

– Нет. Просто… – Я осеклась, но, помолчав, все же договорила: – Просто это напомнило бы мне слишком многое о тех днях моей жизни, которые я предпочла бы забыть.

Отец сделал шаг в мою сторону:

– Например, забыть о том, как твоя мать всегда говорила тебе, что дом твоей бабушки на Легар-стрит однажды станет твоим, а потом, когда та умерла, продала его?

Я удивленно посмотрела на него:

– Ты ни разу не говорил мне ничего подобного. Никогда не думала, что ты знаешь об этом. Или что тебе это небезразлично.

Отец еле заметно улыбнулся:

– Конечно, знал! И мне это было небезразлично. Но что я мог с этим поделать? Ты четко дала понять, что не желаешь говорить на эту тему – ни о доме, ни о матери. Даже когда я напивался, мне было невыносимо слышать твой плач. Так что я просто махнул на все рукой.

Софи подошла ближе и обняла меня за плечи:

– Думаю, тебе нужно сходить на кладбище. Я пойду с тобой, если хочешь.

– И я тоже, – предложил отец, хотя я видела, что ему немного не по себе.

Для него весь мир делился на черное и белое. Серая зона между светом и тьмой, в которой обитали мы с матерью, для него не существовала. Я давно научилась обходить в разговорах с ним эту тему. Он же – в том, что касалось моего шестого чувства, – разработал свою собственную политику типа «ничего не спрашивай и ничего не говори».

Мы не такие, какими кажемся. Я закрыла глаза, пытаясь заблокировать и эти слова, и далекий голос в телефонной трубке. После того как мы с Джеком потратили полгода на изгнание призраков, обитавших в моем новом доме, я надеялась, что дни моей охоты на них закончились. Бесплотные голоса в телефонной трубке, похоже, свидетельствовали об обратном. И, несмотря на все мои попытки убедить себя, что не стоит поддаваться панике, по моему позвоночнику вскарабкался и вонзился в мою фальшивую браваду острый осколок страха.

Пытаясь избавиться от неприятного чувства, я расправила плечи.

– Спасибо вам обоим, но я справлюсь сама. Завтра утром я первым делом поеду на кладбище и позабочусь обо всем, что нужно сделать, чтобы привести в порядок надгробье и избавить мать от лишних забот. Но это все. Да-да. Даже на минуту не думайте, что это означает, будто я готова наладить отношения с матерью, потому что это не входит в мои намерения.

Я сделала вид, будто не замечаю, как Софи и мой отец переглянулись, и вместо ответа направилась в кухню. В воздухе внезапно вновь повис терпкий запах соленой воды.

Глава 3

С юных лет я научилась избегать больниц, полей сражений и кладбищ. Сначала я думала, что эту какофонию голосов слышат все, но, лишь поняв, что они зовут меня по имени, я осознала, насколько отличаюсь от других людей. В начальной школе я единственная постоянно пропускала экскурсии по историческим местам – у меня то внезапно схватывало живот, то болела голова, и отец был бессилен что-либо с этим поделать.

Уже тогда я понимала: признаться в моей необычности было бы сродни публичному самоубийству. Так началась моя жизнь, полная уверток и отрицания. То, что нам с матерью был дан этот странный дар – в сочетании с убежденностью моего отца в том, что все эти вещи существуют лишь в моем воображении, – лишь вынуждало меня притворяться еще сильнее.

Я припарковала свою машину на Черч-стрит, в квартале от кладбища Святого Филиппа, на котором была похоронена моя бабушка. Хотя я точно не помнила, где находится ее могила, даже несмотря на желтую полицейскую ленту, я все равно приблизительно знала, где ее найти, поскольку чести быть похороненным на той же стороне улицы, где стояла церковь, удостаивались лишь те, кто родился в Чарльстоне.

Даже знаменитый государственный деятель Джон К. Кальхаун был похоронен на другой стороне улицы, так как родился в Клемсоне, штат Южная Каролина. Я вспомнила, как моя мать не без злорадства упоминала о том, что его жена, уроженка Чарльстона, похоронена в отдельной могиле – на другой стороне улицы и ближе к церкви, – как будто даже после смерти быть чарльстонцем было важнее, нежели женой мистера Кальхауна.

Приблизившись к воротам кладбища, я услышала гомон голосов. Правда, теперь я была стреляный воробей и знала: ни в коем случае нельзя оглядываться по сторонам, чтобы увидеть, кто говорит. Глубоко вздохнув, я – дабы не слышать, как голоса беспрестанно зовут меня, – сосредоточила взгляд на тротуаре, по которому шла, и мысленно запела куплет из «Танцующей королевы» группы «АББА». Я знала: если я буду идти дальше, не обращая на них внимания, они в конце концов умолкнут. Мать однажды сказала мне, что мы с ней как маяки. Лишь после того, как она ушла от нас, я поняла, кому светили эти маяки, но к тому времени я видела себя лишь в качестве движущейся цели, жаждущей увернуться от попаданий.