Девушка с кулоном на шее - [18]

И в газетах об этом пишут, и Интернет изобилует подробностями описания того, как и где наследил расчленитель, и все равно это повторяется. Мерзко, шокирующе, запредельно жестоко. Стоит только представить себе, как преступник орудует топором над бездыханным телом, и к горлу подступает тошнота. Как же преступника не тошнит от своих действий? Или он испытывает особого рода удовольствие?

«Нет, думать об этом не стоит. Лучше переключиться на судьбу жертвы. Он уже умер, и этого нам не изменить. Но мы должны попытаться вернуть ему имя, вернуть личность. Если не сумеем разгадать тайну смерти этого человека, он так и останется всего лишь порядковым номером в ряду таких же номеров. За что его постигла такая участь? Перешел кому-то дорогу, настолько насолил, что и имя его с лица земли стереть решили? Или же смерть его – случайное стечение неблагоприятных обстоятельств?»

– Что-то интересное заметили?

Гуров вздрогнул от неожиданности. Он так глубоко ушел в свои мысли, что забыл о времени. Кафельные стены отразили голос патологоанатома и эхом вернули обратно, вырывая полковника из паутины тяжелых дум. Он перевел взгляд с останков на Кухарева и, пытаясь отогнать тревожные мысли, ответил:

– Простите, задумался.

– Я вижу. Так о чем задумались, если не секрет? Просто ваш взгляд, как бы это сказать, в буквальном смысле излучал вселенскую скорбь. А ведь вы даже не знаете, стоит ли этот человек того, чтобы о нем скорбели. Хотя, конечно, если размышлять о проблеме в масштабах вселенной, каждый человек заслуживает того, чтобы было кому оплакать его останки.

– Да вы философ, – улыбнулся Лев. – Приверженцев взглядов Иммануила Канта с его теорией относительности восприятия не часто встретишь в среде людей вашей профессии.

– Почему нет? По мне, так сама профессия обязывает быть философом, – не согласился патологоанатом. – Кстати, взгляды Канта к нашей дискуссии подходят как нельзя лучше, что дает мне право вернуть вам ваш сомнительный комплимент. Полицейские, знакомые с работами философов, встречаются не намного чаще, чем патологоанатомы.

– Сдаюсь! – шутливо поднял руки Лев, показывая, что отдает победу противнику. – Так что вы можете сказать об этих останках?

– Немного. – Кухарев легко перешел к вопросам профессиональной сферы. – Останки принадлежат мужчине в возрасте от сорока пяти до пятидесяти лет. При жизни из хронических заболеваний имел панкреатит, что привело к образованию раковой опухоли в верхней части двенадцатиперстной кишки. Поразительно, но он так и так умер бы в ближайшие пару-тройку месяцев. Убийце стоило подождать, и на одну жертву на его совести было бы меньше.

– Опухоль не операбельна?

– Слишком поздно для операции, ни один хирург не взялся бы за нее. Ни за какие деньги, если они у покойного и имелись. О способе убийства со стопроцентной уверенностью сказать не смогу. На имеющихся останках следов насильственной смерти не обнаружил. Разумеется, если не брать в расчет то, что его разделили на двадцать частей. Колотых ран в области сердца, печени и других жизненно важных внутренних органов нет, следов отравления тоже, вот что я имею в виду. Удушение? Были бы видны изменения в легких, а они, как вы уже поняли, отсутствуют. Вероятнее всего, смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг, но, так как голову для проведения экспертизы нам не предоставили, эта версия остается лишь предположением.

– Время смерти?

– От тридцати до пятидесяти дней, точнее сказать трудно. Дело в том, что каждый труп проходит определенные стадии разложения. С момента смерти до третьего дня тело поедают бактерии и собственные ферменты. Это происходит внутри организма, и внешне труп остается достаточно привлекательным. Нам, патологоанатомам, достаются, так сказать, самые мерзости. Если на теле имеются ранки, для мясных мух это Клондайк. Буквально в течение двадцати четырех часов они успевают отложить личинки вокруг ранки и так называемых естественных отверстий, а это рот, нос, глаза, анус и так далее. Жизненный цикл мухи от яйца до личинки примерно две-три недели, если, конечно, на улице не сорокаградусный мороз. Все это для патологоанатома подспорье в его работе. До десятого дня тело раздувает, а личинки растут. Мы сопоставляем размеры, процент вздутости и прочие показатели и получаем реально возможный срок от четырех до десяти дней. Если же тело усыхает, мясо приобретает кремообразное состояние, а открытые части тела чернеют, мы с уверенностью можем говорить о двадцати днях с момента смерти.

– Все это весьма интересно, – борясь с тошнотой, проговорил Гуров, – но не могли бы вы пропустить подробности части этапов и перейти сразу к нашему случаю?

– Что, не нравится экскурс в анатомию патологий? Я вас не виню, немногие мои студенты выдерживают лекцию до конца, чтобы не сбегать в уборную и не опорожнить желудок, – с трудом сдержал смешок Кухарев. – Ну, если вы настаиваете, перейдем к нашему случаю. Видите, какой плоской стала плоть? Это результат высыхания, этап так называемого «масляного брожения». По этому признаку мы с уверенностью можем сказать, что жертва является трупом не менее двадцати дней. Если бы плоть соприкасалась с землей, остатки кожи покрылись бы плесенью. Мы этого не наблюдаем и отсюда делаем вывод. Какой?