Девушка с «Края Света» - [8]

– Мне восемь с половиной, – пропищала Миррен.

– И смышленая! – добавила женщина.

– Тебе очень повезло, Мириам. Твои дедушка с бабушкой готовы взять на себя полную ответственность за твое благополучие. Конечно, я надеюсь, что ты отплатишь им хорошим поведением, усердием и прилежанием.

– Но я их не знаю. – Миррен заплакала и вцепилась в бабушку Симмс. До ее сознания внезапно дошло, что она уедет неизвестно куда с этой вот строгой леди.

– Ничего-ничего, Мириам, – продолжал старый адвокат. – Вы познакомитесь получше в дороге, ведь вам предстоит долгая поездка по железной дороге… Для миссис и мистера Йевеллов то, что они берут тебя в свой дом, тяжкий груз, ведь им придется многое менять в своей жизни. А ты скоро привыкнешь к новым условиям. Милая моя, одна ты все равно не проживешь, не та у тебя ситуация. Если бы эти добрые люди не согласились…

Строгая леди перебила его на полуслове.

– Пойдем, детка, – сказала она. – Нам надо успеть на поезд, иначе твой дед зря прождет нас на станции. Нельзя заставлять фермера ждать. – Она улыбнулась одними глазами; Миррен схватила свой узелок, понимая, что иного выхода нет, и обняла на прощанье бабушку Симмс, утиравшую слезы.

– Девочка хорошая и вострая, миссис Йевелл, совсем как ее мама, настоящая леди… – сказала бабушка Симмс. Потом она ушла.

Почему ее бабушка и дед прежде никогда не навещали ее? Миррен знала, что когда-то, еще до ее рождения, была большая размолвка, ссора из-за ее отца. А еще она знала о фермах только, что там полно коровьего и конского навоза и что он воняет. Как-то раз они ходили в воскресной школе в поход на вересковую пустошь, в селение Гаворт, где какая-то леди написала книгу под названием «Вянущие шляпы»[3].

Миррен посмотрела на шляпку миссис Йевелл и невольно улыбнулась. Она привяла по краям, а перья на ней казались выцветшими и жидкими. Должно быть, в городке Уиндебанк постоянно дует сильный ветер. Как же она будет жить в такой глуши? Она посмотрела в окно, стараясь не шмыгать носом, а ее глаза наполнились слезами.

Там не было ничего, кроме зеленых полей и каменных стенок; стенки шли во всех направлениях, из-за чего холмы покрылись причудливыми узорами: квадратами, треугольниками, овалами и кругами, в середине которых виднелись пятнышки овец, словно ватные комочки.

– Мы почти приехали? – спросила она. – Когда мы увидим ферму?

– Всему свое время, – прошептала миссис Йевелл. – Потерпи немного. Все приходит к тем, кто умеет ждать…

Миррен вздохнула и снова повернулась к окну. Она никогда не видела столько стенок, овец, мужчин на повозках. Еще ее удивило, что вокруг не видно ни одной фабричной трубы. Вот какое удивительное место. Где же улицы с толпами народа?

Ади не могла оторвать глаз от девочки, сидевшей напротив нее. Вылитая Элли, какой та была в этом возрасте: такие же светлые косички и голубые йевелловские глаза. Если бы Миррен прошла мимо нее на улице, Ади решила бы, что видит призрак умершей дочки. И как она могла перепутать возраст девочки? Стыд какой! Мириам, кажется, родилась в конце войны. Старший ребенок, мальчик, умер вместе с матерью во время эпидемии. Конечно, деду с бабкой следовало бы их навестить, но на кого оставишь ферму? Да и мосты были сожжены, когда Элли сбежала из дома с шотландским землекопом.

Да и, по правде говоря, Ади просто боялась ехать к дочке. Ей было бы невыносимо увидеть, в каких условиях та жила. Наверняка не во дворце. Что ж удивляться, что она… но у этой девчушки Мириам появились шансы на лучшую жизнь, пусть даже в ней и течет дикая кровь ее шотландского папаши. Вон, глазки так и сверкают, язычок острый – она может себя защитить, как и все Йевеллы.

Значит, в семье ее звали не Мириам, а Миррен, на шотландский манер. Конечно, она имеет право на свое привычное имя, но Йевеллы гордились Мириам и во многих поколениях давали это имя перворожденным девочкам. Элли тоже поддержала их фамильный обычай, не забыла. Что ж, трогательно.

Ади невольно призналась себе, что на душе у нее потеплело, хотя ее и ждет впереди немало стычек с детским упрямством. Миррен городской ребенок, и ей будет нелегко жить на ферме, привыкать к однообразной и нелегкой работе, следить, чтобы были закрыты все ворота и калитки. Городские дети привыкли к магазинам и кофейням на каждом углу, привыкли ходить в кино, где показывают полуголых девиц и парней. За этой девочкой нужен глаз да глаз. А еще ее нужно подкормить, а то кожа да кости, вон ножки какие тонюсенькие и коленки острые. Миррен сидела перед ней в стареньком пальтишке, из которого она давно выросла. Подол на юбке подшит кое-как, грубыми стежками, а чулки нуждаются в штопке – сплошные дыры. И один господь знает, какое там у нее исподнее белье, поди грязь да блохи. Но ничего, вот приедут домой, и Ади хорошенько отмоет свою внучку.

– Тебе нравятся эти места? – спросила она, чтобы Миррен отвлеклась и перестала ковырять в носу.

– Если ты видела одну овцу, значит, ты видела и всех остальных, – вздохнула девочка.

– Нет-нет, тут ты ошибаешься. Ты не найдешь двух одинаковых. Каждая овечка отличается от других, некоторым даже дают имена, совсем как детям. Пастух, как Господь Бог, знает всех в своем стаде. Тебе еще предстоит многому научиться, но ведь ты из фермерского рода, это у тебя в крови, так что ты быстро все освоишь. Вы с дедушкой пройдетесь по пастбищам, он покажет тебя овцам, чтобы они не боялись к тебе подходить, – добавила она, надеясь в душе, что ее строгий муж тоже примет в свое сердце этого ребенка.