Девушка с глазами цвета неба - [48]

– Пожалуй, нам надо было бы встретиться в другое время, – как-то сказал он. – Все могло бы быть совсем по-другому. Тебе восемнадцать, а я веду себя как двенадцатилетний.

Я со страхом думала, куда он клонит. Глубоко в душе я понимала, что он прав. Какой смысл начинать серьезные отношения, если я вот-вот уеду? Хотя меня это все-таки задевало.

– По-моему, лучше всего быть честными, правда? – спросил Финн.

– И да, и нет, – сказала я. Он уже ускользал от меня.

– Джози, я не жалею ни о чем.

– Спасибо. – Я перевернулась на спину.

– Я лишь пытаюсь сказать, весьма невнятно, что мне очень нравилось быть рядом с тобой. – Он говорил об этом в прошедшем времени, и меня это насторожило. – Но мы слишком молоды, чтобы связывать друг друга какими-то узами. Ты уезжаешь в путешествие, а я… – он сделал паузу для эффекта, – …я останусь здесь, буду учиться.

Я повернулась на бок, лицом к нему.

– Значит, ты не уезжаешь?

– Я был бы сумасшедшим, если бы все бросил. У меня тут нормально с учебой, и я хочу стать врачом. Мне нужно думать о своем росте, а не искать оправдание безделью, не сбегать от трудностей. – Он покрутил в пальцах прядь моих волос и заправил ее мне за ухо. – Спасибо, что ты пришла ко мне и научила уму-разуму. Ты такая молодая, но уже мудрая. Как это у тебя получается?

– Не знаю. – Я думала о том, что мы расстанемся. – Мне хочется, чтобы ты рассказал об отце.

– Прости. Похоже, я шарахаюсь от всяких близких отношений, потому что думаю, что все они обречены, как это случилось у моих родителей. – Финн кашлянул. – Скажи, куда ты поедешь? Представь себе, что это карта Европы. – Он дотронулся до моего голого живота и нарисовал приблизительные контуры материка. Я взяла его за палец и водила им по воображаемой карте, показывая, где я планирую побывать.

* * *

– Так что случилось с твоими родителями? – спросила я. Теперь мы сидели на кровати, завернувшись в теплое одеяло, ели бекон и сандвичи с майонезом. Финн схватил подушку и откинулся на нее.

– Это долгая история, – предупредил он.

– Мы ведь все равно проведем весь день в постели, правда?

– В этом случае… – он улыбнулся, отложил сандвич и поцеловал меня, – мы могли бы заняться и чем-нибудь поинтереснее. – Его рука была уже под моей майкой.

– Финн, подожди! Я серьезно. Мне хочется знать, – сказала я, но не оттолкнула его руку.

– О’кей. Моему отцу, Николасу, важны только работа, деньги и успех. Он живет ради этого. Когда он был подростком, отец лупил его деревянной ложкой и приговаривал: «Ты должен работать не покладая рук, чтобы обеспечить свою семью всем необходимым, иначе ты ничего не стоишь».

– Какие страсти.

– Его отец был настройщиком пианино и проводил почти все время вдалеке от дома, настраивая эти чертовы ящики, но денег так и не заработал. Он ужасно переживал, что мой отец будет таким же бедняком, как он. Отец получил право на учебу в частной школе, но родители даже не могли оплачивать его школьные обеды. Больше всего в жизни он боялся, что не сможет обеспечить нас с Эдом. Ну, и маму, конечно.

– Чем он занимается?

– Он создал свою компанию по IT-консалтингу, а когда мне было пять лет, перевел свой бизнес в Америку. Мы жили в Коннектикуте. Мама терпеть не могла те места, страдала от одиночества. Я не думаю, что ей нравилось растить нас с Эдом. Их поколение часто обзаводилось детьми не потому, что мечтало о них, а потому, что так полагалось. Мама точно никогда не мечтала о детях.

– Но ведь это ужасно! Я не представляю, как это можно родить ребенка и не интересоваться тем, как он или она растет, не любить их больше всего на свете.

Он иронично засмеялся.

– Единственная персона, которая интересна маме, – она сама. – У него задрожал голос, в нем чувствовалась обида, она исходила откуда-то из глубины, из места, до которого мне хотелось добраться. – Однажды мой отец поздно вернулся с работы, и к тому времени мама добралась до шкафчика с выпивкой и кричала, как она несчастна в этой «чертовой дыре».

– Ты слышал все это? – спросила я.

– Трудно было не услышать. Папа повторял: «Гвен, дорогая, давай не обсуждать это при детях». Он не видел проблемы. Он был добытчиком, так почему она не могла быть мамой, сидящей дома?

– Так что случилось в этот раз?

– Она ушла от него, окончательно. Мать бросала его и раньше, уходила все к тому же мужчине… Ричарду. Тогда мне было пятнадцать. – Он тяжело вздохнул. – Я шел по коридору, когда этот козел прошел мимо меня в папином лиловом халате. Он спросил, есть ли у нас шампунь.

– Ничего себе! А где был в это время твой отец?

– В деловой поездке. Тогда я, конечно, поругался с матерью и этим типом.

– Что ты сказал?

– «Что ты делаешь на кровати моего отца?» – Финн проговорил это с такой обидой, словно видел перед собой свою легкомысленную мать. – «Кто он такой?» – спросил я у мамы. – «Ах, – ответила она, – это Дикки. Он член моего бридж-клуба». Она сказала это без всякого намека на раскаяние. Как будто считала, что достаточно настрадалась за время своего брака, так почему теперь ей не развлечься? Я тогда ничего не рассказал папе.

– А что Эд?

– Ему я тоже не говорил. Странно, мы близнецы, но я всегда чувствовал себя старшим братом, который должен защищать младшего. Он гораздо лучше меня. – Финн засмеялся. – Он никогда не говорил плохо ни о ком, не осуждал маму. Впрочем, он сам вскоре тоже все узнал. Нам было шестнадцать, и мы собирались поехать на выходные в Дорсет. Мама пришла в мою спальню, где мы паковали сумки, и сказала: «Я хочу сообщить вам обоим вот что. Я не люблю вашего отца и не поеду в Дорсет».