Девушка с глазами цвета неба - [27]

– Мы танцевали.

– Хм-м… И потом он посоветовал тебе забыть меня?

– Просто он иногда слишком меня опекает, вот и все. – Впрочем, я волновалась за Кларки. В последнее время он вел себя со мной как-то странно, да и насчет Финна высказывался сдержанно. Когда я спросила его о нем, он просто сказал: «Если он тебе нравится, вперед. Это твоя жизнь».

– Я не верю, что девушки и парни могут быть просто друзьями.

– Нет, могут. Это другой оттенок любви, понятно?

– Оттенок? Например, красная любовь – это страсть, а голубая – платоническое чувство? – Он явно не воспринимал меня всерьез.

– Ну, какой у тебя последний вопрос? – Я села удобнее и поправила волосы.

– Ты нервничаешь?

Мое «Нет!» вырвалось из меня пронзительно и пискляво, когда Финн попытался меня поцеловать. Я вздрогнула и резко отпрянула, словно испуганный кролик. Его губы коснулись моей левой щеки.

– Господи, извини. Я нервничаю.

Я засмеялась и стряхнула пыль с джинсов.

– Почему ты нервничаешь?

– По-моему, ты знаешь. – Я выдержала его взгляд.

После этого мы сели ближе друг к другу, наши колени соприкасались. Меня пронзил заряд электричества. Если бы можно было измерить мой пульс, оказалось бы, что он зашкаливал.

– Моя очередь, – прошептала я.

– Поцелуй меня, иначе я сойду с ума и… – Его губы прижались к моим. Сначала наш поцелуй был нежным, но потом в нем выразилась вся страсть. Одной рукой Финн поддерживал мой затылок, и ее тепло и сила говорили мне, что это не сон. Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением.

Глава 10

Я открыла духовку, чтобы проверить индейку, и горячий воздух ударил мне в лицо. Индейка пахла горячим жиром, а брюссельская капуста носками Джорджа.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила мама; она разогревала на плите хлебный соус.

– Нормально, – ответила я, хотя мне хотелось сказать, что хуже не бывает.

Мой отец помогал Финну накрыть длинный дубовый стол нашим лучшим серебром, свадебным подарком. Еще я купила темно-красные свечи на каждый конец стола, белые льняные салфетки, золотые и серебряные хлопушки.

Джордж играл у себя наверху в игрушки, которые мы положили в его чулок. Минувшей ночью он оставил за своей дверью для Санты бокал хереса и овсяное печенье, а еще свои карточки с покемонами. Я до десяти лет верила в рождественского деда. Финн перестал верить в четыре года. «Я услышал, как ссорились мама с папой, – рассказал он мне с печальным вздохом, – потом распахнулась дверь моей спальни, и в нее кто-то из родителей швырнул все содержимое чулка».

– Почему бы тебе не отдохнуть после ланча? – предложила мама. Хотелось бы мне обладать хоть частью ее энергии. Мамин возраст выдавали только руки, морщинистые, с грубыми от работы в саду пальцами, а еще я иногда замечала, как она щурила глаза, потому что обходилась без очков и надевала их только, когда читала в постели.

Мой отец, напротив, выглядел на свой возраст; сказались долгие годы, когда он ездил на работу в Лондон. Его серые волосы поредели, кожа стала сухой и тонкой, словно калька, на каждой щеке проступила сеть из красных жилок, а лоб пересекали глубокие морщины. Сегодня он нарядился в розовую рубашку со сверкающими запонками, мамин подарок, и выглядел стопроцентным джентльменом. Я гордилась своими родителями.

– Ну, что еще сделать? – Финн весело потер руки. Я никогда не видела его таким инициативным на кухне. После новости о моей беременности он не чуял под собой ног от радости. Даже стал без раздражения разговаривать со своей матерью по телефону.

Не успела я попросить его, чтобы он приготовил мясную подливку, в дверь позвонили, и он большими шагами пошел через кухню к домофону. Папа подлил себе джина, на этот раз неразбавленного.

Финн нажал на кнопку.

– Что это несет Ричард? – спросил папа. Ричард был бойфрендом Гвен, матери Финна.

– Понятия не имею. – Я вздохнула и поправила на голове шарф с блестками.

– С Рождеством, дорогие! – Моя свекровь ворвалась в кухню, сжимая бутылку шампанского. Она поцеловала сына, и я видела, как Финн тут же стер с щеки розовую помаду. Мы обнялись, но это был быстрый, мимолетный контакт. Она прижалась ко мне щекой и слегка вытянула губы в поцелуе, но сделала это слишком быстро, чтобы получилось настоящее приветствие, и ее губы коснулись меня словно легкое перышко.

Все уставились на гигантское белое, косматое существо с розовым языком, высунувшимся из пасти под странным углом.

– Это Джорджу; мы думаем, что это ему понравится, – сказал лысеющий Ричард.

– Спасибо, Ричард, – слабым голосом поблагодарила я.

– Зови меня Дикки, – подмигнув, сказал он. На нем был костюм и серебристый галстук-бабочка в розовый горошек. – Как поживает милая и добрая женушка Финна?

Не так хорошо после такого обращения, подумала я, но вслух сказала:

– Хорошо.

– Надо было упаковать его, но мы так спешили. Как летит время! Не успеешь оглянуться и… вуух! – пропела Гвен, манерно взмахнув рукой.

Однажды я спросила Финна, как она нашла время, чтобы родить его. Впервые за столько лет у него не нашлось ответа.

Финн положил косматое изделие, назовем его собакой, на гладильную доску; его огромные лапы почти касались пола. Все толклись на нашей кухне, которая, вследствие открытой планировки, плавно переходила в гостиную; каждый занимался чем-то своим. Мой папа единственный проявил такт и удалился в гостиную. Дикки вытащил из кармана брюк пачку сигарет.