Девушка по имени Москва - [10]

— А здесь про тебя: Однажды я уже была замужем. И знаешь, что поняла? Женщине не нужен муж, женщине нужен мужчина.

— Хм, — усмехнулся Кирилл. — Брак — что он делает с людьми.

— Зачем они вообще женятся?

— Все хотят получить благословение на небесах. Но как принять столько желающих пар? Поднебесная подсуетилась, в результате там резкий подъем производства. Именно они первые осознали, что брак — это производство, которое делает из людей детали, пусть даже бракованные, зато много, есть выбор.

— А почему столько брака?

— Комплектуют устаревшей программой: построить дом, посадить дерево, вырастить сына.

— Почему не дочь?

— Я же говорю — устаревшая.

Кирилл подошел к балкону, но выходить не стал. Выйти означало бы поменять пространство, время, мысли, поступки. В сумерках неба кружились ласточки. «Ждут корма или к дождю?» — подумал про себя Кирилл. — Дождь к зонтам, зонты к осени, осень к листьям. — Последнее слово вернуло его к листьям А4, что были разбросаны повсюду. — «Листопад».

— Ты же говоришь, что читал все это, а с материалом совсем не знаком.

— Просто творческого мышления не хватает.

— Или чувства юмора, — хехекнул Кирилл.

— Улыбка была главным ее оружием, то холодным, то огнестрельным, не улыбка, а Пентагон, — усмехнулся вслух Мефодий. — Кстати, напомни мне, что такое Пентагон?

— Это звезда на кителе Америки, которую ей вручили после Второй мировой. Своего рода орден. Которым гордится каждый американец.

— Есть чем?

— Интернет. Пентагон начал первым плести сеть в левом полушарии. Теперь все программное обеспечение корабля сосредоточено там.

— А Пентагон на чем сосредоточен?

— Изобретает новые войны.

— Зачем?

— Как зачем? Это бизнес. К примеру, выпущено оружие, которое уже требует модернизации, куда девать старое? Нужно развести войну, чтобы его продать. Для войны нужно создать врага, как у О’Генри — «сеяли сорняки, чтобы продать ботинки».

— Не читал.

— Почитай. Полжизни автор просидел в тюрьме. Там все свои книги и написал. В общем, всякая война — это ВДНХ. Выставка достижений народного хозяйства. Если войны разжигаются, значит, это кому-то выгодно.

— Я тоже все время думаю книгу написать, — застрял на О’Генри Мефодий.

— Ну, чистосердечное признание — и вперед, — рассмеялся Кирилл.

Мефодий посмотрел в окно. Там шел радиоактивный дождь. «Скоро должен закончиться». Это было видно по радиоволнам, которые расходились от каждой капли. Из коротких они становились средними, все длиннее и радиопассивнее.

— Чувствую — тема войны сегодня превалирует. Такая война нужна самому. Я про тебя. Именно такой войны тебе и не хватает. Я вижу, как тебя зае… одиночество. Тебе просто необходимо умножить его на Пи… Жизнь без «пи» ни в какие ворота не лезет, для мужика это крышка, это конец… без работы.

Мефодий скромно улыбнулся, но спорить не стал.

Кирилл вышел на бесконечную террасу, которая уходила в звезды на горизонте. Последние капли дождя гасли, ударяясь об землю.

— Люди слишком сильно зациклены на звездах. Только одни любуются их восходом, другие — падением, — показал пальцем в небо Мефодий, где поблескивало звездочками созвездие Кремль. — Цикличность — это закон Вселенной, все движутся по кругу — планеты, созвездия, цивилизации. Одни зациклены материально, другие — духовно, у первых избыток иньской энергии или женской, у других — янской, мужской. Чем дальше читаю, тем больше понимаю, что на Земле происходит черт-те что, нет ни мужчин, ни женщин, вся их энергия ушла куда-то в электричество. Есть только желания, гнев и ограниченность. И еще паркетчик, который циклюет полы.

— Полы?

— Да, полы. Женский, мужской — все одно. Ламинат. Взгляни на это:

— Где бы ты хотел жить?

— А есть выбор?

— Выбора нет, есть только выборы. Отдашь голос, потом ходи без него целых шесть лет. Кричи, доказывай, но кто тебя услышит, безголосого…

— А что кричать?

— Долой Лама.

— Лама-то здесь при чем?

— Это образно. Люди в стагнации, они прозябают. Прозябают все, даже президенты, зябко даже на теплом месте, это видно по инею на висках, — пригладил свои Кирилл.

— Вселенной холодно, взглянешь — мурашки по коже, — отвернулся от ночного неба Мефодий. У его синтетики сдохли батарейки, теперь она работала в режиме кондиционера.

— Опять ты переходишь на личное.

— А как тут не перейти? Похоже, темы личного характера и отношений постоянно пересекаются с политическими. По крайней мере мне так показалось, после того как я переработал всю информацию. Не могу уловить связи. Ты даже представить не можешь, какой вид имело все это первоначально. Сплошной поток мыслей.

— Северный или южный?

— Что? — явно был не в курсе событий Мефодий.

— Поток.

— Да какая разница? Я тебе говорю, когда я это увидел, подумал — дело труба, — начал выкручиваться он.

— Знаешь, что главное в этом потоке? Чья труба играет соло.

— Ты шеф, тебе виднее. Я лично духовые не очень люблю. Саксофон — еще куда ни шло, более-менее сексуально звучит.

— Вот и я о том же. Там, где нет секса, начинается политика, — покачал головой Кирилл. — Между ними вера и надежда.

— Кстати, вот что Фэ еще прислала.

— Эф?

— Ага, Надежда — Аджедан, еще скажи. А Амор — это Рома.