Девушка напротив - [59]

— Д… дышит?

Я никогда не видел Рут такой подавленной.

— Да. Немного.

Рут кивнула.

— Накрой ее. Накрой.

Она вновь кивнула, на сей раз ни к кому не обращаясь, после чего развернулась и пересекла комнату, так медленно и осторожно, словно шла по битому стеклу. У двери она остановилась, чтобы собраться с силами, после чего удалилась.

Остались только мы, дети.

***

Уилли зашевелился первым.

— Принесу одеяло, — сказал он.

Он прижимал руку к голове, прикрывая глаз. Половина его волос сгорела.

Но теперь никто не злился.

Огонь перед столом все еще тлел, испуская клочья дыма.

— Твоя мама звонила, — пробормотал Донни.

Он не спускал глаз с Мэг.

— А?

— Твоя мама, — повторил он. — Спрашивала, где ты. Я взял трубку. Рут разговаривала.

Спрашивать, что они ответили, не приходилось. Они меня не видели.

— Где Рупор?

— Ушел поесть к Эдди.

Я поднял скобу и отдал ее Сьюзен. Не думаю, что она обратила внимание. Она смотрела на Мэг.

Вернулся Уилли с одеялами. Посмотрел на каждого из нас, бросил одеяла на пол и снова ушел.

Мы слышали, как он с трудом поднимается по лестнице.

— Что будешь делать, Донни? — спросил я.

— Не знаю.

Его голос был ровным и бесцветным, ошеломленным — будто по голове били его, а не меня.

— Она может умереть, — сказал я. — И умрет. Если ты ничего не сделаешь. Больше некому, ты же знаешь. Рут не будет. Уилли тоже.

— Знаю.

— Так сделай что-нибудь.

— Что?

— Что-нибудь. Скажи кому-нибудь. Копам.

— Не знаю, — сказал он.

Он поднял с пола одно из одеял и накрыл ее, как сказала Рут. Накрыл очень бережно.

— Не знаю, — повторил он и покачал головой. — Мне надо идти.

— Оставь нам лампу, а? Хоть это? Чтоб мы могли о ней позаботиться.

Казалось, он на мгновение призадумался.

— Да. Конечно.

— И воды. Тряпку и воды.

— Хорошо.

Он вышел в подвал и послышался звук бегущей воды. Он вернулся с ведром и тряпками и положил их на пол. На нас он не взглянул. Ни разу.

Потом направился к выходу.

— Увидимся, — сказал он.

— Ага, — сказал я. — До встречи.

Дверь закрылась.

Глава сорок пятая

Настала долгая, холодная ночь.

Больше к нам не заходили.

Стояла тишина. Из комнаты мальчиков едва доносились звуки музыки. Братья Эверлипелиза ними Элвис исполнилКаждая песня словно насмехалась над нами.

К этому времени мама, должно быть, уже с ума сходила. Я представлял, как она звонит в каждый дом квартала и спрашивает, не у них ли я, может, заночевал без предупреждения. Потом отец позвонит в полицию. Я все ждал, когда постучат в дверь. Я не мог понять, почему никто не приходит.

Надежда сменилась разочарованием, разочарование — гневом, а гнев — тупой покорностью.

Ее лихорадило. Затылок был липким от сворачивающейся крови.

Мы то окунались в сон, то выныривали.

В голове у меня навязчиво крутились песенки из рекламы. Выбирайте «Аякс»! Много-много пены-да-да-да-да-дада-дам. Смойте-смойте-смойте грязь пам-пам-пам-парам-парам… через реку и леса… через реку и… Сосредоточиться на чем-то одном не получалось. Не получалось и выбросить хоть что-нибудь из головы.

Иногда Сьюзен начинала плакать.

Иногда Мэг ворочалась и стонала.

Я был счастлив, когда она стонала. Это значило, что она еще жива.

***

Она просыпалась дважды.

***

В первый раз она проснулась, когда я протирал ее лицо тряпкой. Я был уже готов прекратить, а она открыла глаза. От удивления я чуть не выпустил тряпку. Потом спрятал за спину — она окрасилась розовым от крови, и я не хотел, чтобы Мэг видела. Почему-то эта мысль волновала меня не на шутку.

— Дэвид?

— Да.

Казалось, она прислушивается. Я взглянул ей в глаза и увидел: один зрачок опять был в два раза больше другого — и я хотел знать, что же она видит.

— Ты ее слышишь? — сказала она. — Она… там?

— Слышу только радио. Но она там.

— Радио. Ага.

Она медленно кивнула.

— Иногда я ее слышу, — сказала она. — Весь день. Уилли и Рупора тоже… и Донни. Я думала, что если подслушивать… я смогу что-нибудь узнать, понять, зачем она это делает со мной… если слушать, когда она ходит по комнате или сидит в своем кресле. Но… не понимаю до сих пор.

— Мэг, послушай. Наверно, тебе лучше сейчас не говорить, знаешь? Ты же вся избитая.

Повисло напряжение. Она заговорила неразборчиво, словно ее язык внезапно стал для нее слишком большим.

— Ага, — сказала она. — Нет. Я хочу говорить. Я никогда не говорила. Всегда было не с кем. Но…

Она странно посмотрела на меня.

— Как ты здесь оказался?

— Мы оба здесь. И я, и Сьюзен. Они закрыли нас. Помнишь?

Она попыталась улыбнуться.

—Я думала, что ты — фантазия. Так и было иногда. У меня много… фантазий. Приходят… и уходят. А иногда хочешь что-то представить, но не можешь. Не можешь думать ни о чем. И потом… можешь. Я ее умоляла, знаешь? Остановиться. Просто отпустить меня. Я думала, что ей придется, что она меня здесь подержит, а потом отпустит, или полюбит меня, а потом я думала — она не остановится. Я не могу ее понять, зачем она разрешила меня прижечь?

— Пожалуйста, Мэг.

Она облизала губы. Улыбнулась.

— Ты обо мне заботишься, да?

— Да.

— И о Сьюзен тоже?

— Да.

— Где она?

— Спит.

— Ей тоже тяжело, — сказала она.

— Я знаю. Тяжело.

Я беспокоился. Ее голос становился все слабей. Теперь мне приходилось наклониться очень близко, чтобы ее слышать.