Девушка из лаборатории - [41]

Спустя десяток съездов к северу от границы с Флоридой перед нами появился огромный рекламный щит, на котором красовались всего два слова, напечатанные ярко-розовой краской: «ГОЛАЯ ЗАДНИЦА». Они поставили меня в тупик.

— Что это значит? — недоумевала я вслух. — Это бар? Стриптиз-клуб? Магазин видеокассет? Что?

— По-моему, все очевидно: если ты съедешь с трассы, неподалеку обнаружится некто с голой задницей, — ответил Билл.

— Да, но это будет мужчина? Женщина? Крот? Эти слова вообще к чему-то отсылают? Или предполагается, что ты сам останешься с голой задницей?

— Это наверняка какой-то шифр, — вмешался один из студентов, известный насмешками над всем, что находилось южнее линии Мэйсона — Диксона[3]. — И означает он что-то нездоровое.

— Слушай, если ты сворачиваешь с трассы при виде такого билборда, то автоматически попадаешь в число тех парней, кому вообще не важно, кто там окажется голым в итоге, — объяснил Билл. — Ты просто видишь слова «голая задница», давишь на тормоза и сворачиваешь с маршрута.

Один из наших политически сознательных студентов попытался подлить масла в огонь:

— Почему вы думаете, что такое место привлекает именно парней?

Билл в ответ только помотал головой, не сводя глаз с дороги и не считая нужным удостаивать этот вопрос ответом.

К счастью, вскоре наше внимание было привлечено уже совершенно другим щитом. «Покори "Обезьяньи джунгли"! — призывала надпись. — Здесь люди заперты в клетке, а обезьяны разгуливают на свободе!» Мы заерзали в предвкушении.

— Видимо, мы уже близко, — с надеждой предположил кто-то из студентов.

— По крайней мере мы во Флориде, — пожал плечами Билл. И действительно, за окном мелькнул знак, отмечающий границу и приветствующий нас в Солнечном штате. «Обезьяньи джунгли» находились неподалеку от Майами — то есть еще где-то в семи часах пути.

Когда мы наконец прибыли туда в час ночи и остановились на парковке, место показалось нам не особенно дружелюбным. Впечатление усугубляли тяжелая цепь, продетая в ручки двери, и полное отсутствие света. Билл первым выпрыгнул из машины, чтобы прочитать объявление на входе и, как он выразился, вдохнуть немного жженых сушеных листьев Nicotiana tabacum. Студенты высыпались следом, как горох из мешка: кто-то сразу откатился в сторону, подальше от нас, остальные столпились рядом. Вернувшись к группе, Билл предложил разбить палатки на клочке травы перед главным входом — и лечь спать до половины десятого утра, когда аттракцион начинал работу.

Затянувшись, он подытожил:

— Думаю, они все равно нас разбудят, когда будут открываться.

— Мы окажемся первыми в очереди! — радостно добавил Кнедлик.

— Не уверена, что это хорошая идея, — вмешалась я. — Разве обезьяны не орут по утрам, как петухи?

— Это ты нам скажи, — буркнул Билл, затаптывая окурок. — Ты же спишь с мартышкой.

Он явно имел в виду моего парня, с которым мы бесконечно сходились и расходились и который действительно не блистал умом. Я усмехнулась, и Билл взялся разгружать наш переносной холодильник. Потом он сразу начал ставить мою палатку, отложив до поры свою — верный знак того, что он не хотел никого обидеть. Чтобы показать, что и не думала обижаться, я перебрала содержимое холодильника, пытаясь придумать что-нибудь на ужин.

— Похоже, у нас сегодня ужин на палочке, — сообщила я, не найдя ничего впечатляющего.

— Прекрасно, — одобрительно отозвался Билл, в рекордные сроки управившийся с палаткой. — Мой любимый ужин, — добавил он безо всякой иронии, после чего вытащил охапку деревяшек и занялся костром.

Перед каждой поездкой мы взяли в привычку навещать деревообрабатывающую мастерскую при кампусе и перетаскивать в мой фургон обрезки дерева, которые иначе попали бы в измельчитель. Потом мы пополняли запасы картона в перерабатывающем центре студенческого городка. Затем, на выезде из города, покупали растопку для камина — одно горючее полено на каждую ночь — и гору случайной еды, после чего считали себя полностью экипированными для экспедиции. С помощью этих нехитрых материалов мы каждую ночь разводили «костер Энди Уорхола»: «вечное» полено использовалось как зажигалка для остальных материалов, и пламя получалось ослепительно-ярким. На таком огне даже можно было готовить — правда, при двух условиях: у вашей кофты рукава из негорючего материала и вы не против, если еда останется в середине сырой и холодной.

«Ужин на палке» — разновидность трапезы, подразумевающая, что все участники находят себе палки, нанизывают на них что душе угодно, поджаривают это на костре и съедают. Единственное правило: если нашел действительно удачное сочетание, нужно приготовить свое «блюдо» на всю группу или хотя бы попытаться повторить и поделить на всех результат. Кнедлик в ту экспедицию был в ударе и умудрился запечь груши в банке из-под колы (для этого ее пришлось разорвать пополам и весьма изобретательно прикрепить к палке). Согласно общему мнению, его груши в соусе из шоколадок Hershey's стали венцом нашей походной стряпни (не считая легендарных кнедликов, конечно), так что по спальным мешкам все разошлись довольными.

Я задремала, но ненадолго: вскоре меня бесцеремонно разбудил слепящий свет фонарика и чей-то низкий голос. Высунувшись из палатки, я спросила: