Девушка из лаборатории - [35]

Один из вечеров 1997 года запомнился мне особенно ярко, хотя по сути он мало чем отличался от десятков остальных, уже миновавших или грядущих. Было начало декабря, и я вошла в лабораторию с традиционным приветствием:

— С наступающим! Как дела?

Из-под масс-спектрометра показалась голова Билла.

— Эльф сегодня не появлялся, если ты об этом! — прокричал он, пытаясь перекрыть гул компрессора, который подражал в тот момент старой машине с плохим стартером. — Эта чертова штуковина оставит меня глухим!

— Что? Не слышу! Говори громче!

Эльфом мы называли старшего студента магистратуры из большой и чрезвычайно занятой лаборатории на дальнем конце кампуса. Билл окрестил ее «мастерская Санты» из-за царившей там атмосферы: стоило оказаться внутри, как тебя окружали бегущие куда-то студенты, у которых не было даже времени поздороваться. Для этой лаборатории мы готовили множество образцов газа. Обычно их забирал именно Эльф.

— Если хотят, чтобы мы работали бесплатно, пусть хотя бы соблюдают график, — проворчала я.

Билл пожал плечами.

— Для эльфов нынче горячее время, — пошутил он, кивнув на календарь.

На самом деле меня это не особенно тревожило: я только что передала соавтору отредактированную копию рукописи и наслаждалась тем, что она больше не оттягивает руки.

— Как насчет «обеда»? — жизнерадостно спросила я.

— Почему бы и нет, — кивнул Билл, и мы переместились в комнату к микроскопам. — В конце концов, я это заслужил.

Реба, моя собака породы чесапик-бей-ретривер (30 килограммов живого веса), потянулась и поднялась с подстилки в углу, при виде меня яростно замолотив хвостом от радости.

— Привет, девочка! Ты голодная? — Я наклонилась погладить ее по голове и почесать выдающуюся затылочную кость, которую мы между собой называли Плавником Зверя.

Однажды по пути из Калифорнии в Джорджию я заблудилась, пока пыталась выехать на трассу 15 и затем на трассу 40. Дорогу я решила спросить у обитателей фургончика с табличкой «ПРОДАЮТСЯ ЩЕНКИ» (дело происходило неподалеку от Даггет-роуд, которая пересекает с юга на север восточную часть Барстоу). Присев возле стайки головастых коричневых малышей, я спросила, кто из них готов поехать со мной в Атланту; нескладная пестрая девчонка тут же сунулась ко мне с самым серьезным видом и попыталась забраться на колени. Так я лишилась чека на $50, зато внезапно обзавелась собакой.

Как и я, Реба провела лучшую часть своего детства в лаборатории: спала под стульями и клянчила у Билла кусочки его обеда, который состоял обычно из консервированного тунца и крекеров. Когда к нам приходили новые студенты, мы с Биллом вполне серьезно обсуждали, удастся ли им сравняться с Ребой в уме. Сама она отказывалась принимать участие в этих спорах. Потому ли, что расценивала их проявлением непрофессионализма или просто понимала — сравнения тут неуместны, мы тоже не могли договориться. Возможно, играло роль и то и другое.

Итак, я отодвинула в сторону три микроскопа и освободила место для маленького переносного телевизора, который обычно стоял на шкафу. Через несколько минут, в 23:00, начиналось «Шоу Джерри Спрингера». Едва я поставила попкорн в микроволновку и открыла две банки с диетической колой, в комнате появился Билл с девятью замороженными чизбургерами из McDonald's — тремя для меня, тремя для себя и тремя для Ребы. Когда община кампуса устраивала их распродажу по 25 центов, Билл купил сразу штук сорок, после чего мы, к своей радости, обнаружили: физические свойства этого блюда практически не меняются, если его сначала заморозить, а потом разогреть.

Наше меню объяснялось тем, что Калифорнию мы покидали в серьезных долгах — в результате непохожих, но одинаково бессмысленных трат, сделанных несколько лет назад. Разумеется, мы поклялись расплатиться по ним, как только обзаведемся «настоящей работой». Вскоре мы с Биллом оказались подопытными в увлекательном долгосрочном эксперименте, целью которого было выяснить, на какую минимальную сумму можно прожить неделю. Именно поэтому замороженный фастфуд стал главной составляющей нашей диеты.

Пока мы ужинали перед телевизором, одетый в подгузник мужчина на экране вдохновенно требовал, чтобы ему позволили вести образ жизни «взрослого ребенка» согласно первой поправке к конституции. Для придания веса своим словам он размахивал перед камерой бутылочкой.

— Все бы отдала, чтобы оказаться на шоу Джерри, — мечтательно пробормотала я.

— Ты это уже говорила, — напомнил Билл, не переставая жевать. Картинка сменилась: теперь мы наблюдали, как любимая, она же нянечка, меняет герою памперс.

— У меня есть дурацкая идея, — сообщила я после того, как мы убрали остатки ужина. — Давай сегодня вечером займемся образцами для себя, а не для других!

— Это настолько безумно, что может сработать, — подыграл Билл. — Но сначала нужно совершить ритуал Проветривания Зверя.

Мы втроем вышли на улицу и уставились на звезды, пока Билл докуривал свою сигарету.

— Эта пачка стоила больше двух долларов, — посетовал он. — Требую прибавки к жалованью.

Все дворы и здания кампуса освещались по ночам круглую неделю, что придавало ему на выходных особенно заброшенный вид. Пока в университете кипела жизнь, он никому не принадлежал, напоминая жужжащий улей, в который приходят и уходят люди. Но в пятницу вечером все выглядело иначе. В это время университет принадлежал нам. Просто задумайтесь о том, что в радиусе 80 километров нет больше ни души — и вот уже любая шалость кажется вполне позволительной. Ритм этих пятничных ночей — истинное сердцебиение честной и скромной живой науки; но он же объясняет, почему открытия и непослушание — две стороны одной монеты.