Девушка из Дании - [5]

И он послушал ее.

Даже с закрытыми глазами, стоя без рубашки напротив жены, он чувствовал себя неловко. Его не оставляло чувство, будто бы она поймала его на чем-то, чего он обещал не делать. Не за супружеской изменой, а скорее за вредной привычкой, от которой он дал слово избавиться. Вроде распивания в барах Кристиановой Впадины, или поедания фрикаделек в постели, или перетасовки купленной одним унылым днем колоды карт с девицами.

      - И брюки, - попросила Герда. Она протянула ему руку и учтиво отвернула голову. Окно было открыто, и от свежего ветра с запахом рыбы его кожа покрылась мурашками.

Эйнар быстро натянул платье через голову, расправив подол. У него вспотели подмышки и поясница. Жар вызвал у него желание закрыть глаза и вернуться в те дни раннего детства, когда то, что находилось у него между ног, было столь маленькое и бесполезное, как белая редиска.

Герда сказала лишь одно слово:

- Хорошо.

Затем она занесла кисть над холстом. Ее голубые глаза сузились, словно она разглядывала что-то на кончике носа.

Странное чувство наполнило Эйнара, когда он стоял на лакированном сундуке. На него падал солнечный свет. В воздухе пахло сельдью. Платье сидело на нем свободно, если не считать рукавов. Эйнару было тепло, словно он окунулся в летнее море. Лиса преследовала мышь, и в голове звучал отдалённый голос - тонкий плач напуганной маленькой девочки.

Продолжая смотреть на быстрые движения Герды, пока ее рука металась по холсту, а затем отрывалась от него, Эйнару стало трудно держать глаза открытыми. Ее серебряные браслеты и кольца вращались, как косяк голавлей. Ему стало трудно думать об Анне, поющей в Королевском Театре, о ее подбородке, наклоняющемся к дирижёрской палочке. Эйнар сосредоточился только на шелке, облегающем его кожу, словно бинт. Да, вот что он чувствовал в тот первый раз: шелк был так прекрасен и воздушен, что воспринимался как марля, пропитанная снадобьем марля, нежно лежавшая на заживающей коже. Даже смущение из-за того, что он стоял в таком виде перед женой, утратило значение, ведь она с незнакомой непринуждённостью на лице была поглощена завершением своей картины. Эйнар начал погружаться в туманный мир грез, где платье Анны могло принадлежать кому угодно, даже ему.

И как раз когда его веки стали наливаться тяжестью, а мастерская погрузилась в сумрак, он вздохнул и опустил плечи, а Эдвард VI начал похрапывать в спальне, - как раз в этот момент медный голос Анны воскликнул:

- Поглядите-ка на Эйнара!

Он открыл глаза. Герда и Анна показывали на него пальцами. Их лица были оживлены, губы приоткрыты. Напротив залаял Эдвард VI, а Эйнар Вегенер не мог пошевелиться.

Герда взяла у Анны букет лилий - подарок от поклонника, и вручила его в руки Эйнару. Задрав голову, Эдвард VI забегал вокруг Эйнара кругами, словно защищая его. Две женщины смеялись, а глаза Эйнара наполнялись слезами. Его задел их хохот, запах белых лилий и ржавые лепестки, которые пачкали пыльцой подол платья на блестящем выступе паха, чулки и открытые влажные руки.

- Ты шлюха! - душевно произнес моряк снизу, - Ты чертовски красивая шлюха!

Затишье этажом ниже повлекло за собой поцелуй - знак прощения. За этим последовал более громкий хохот Герды и Анны, и как только Эйнар посмел попросить их покинуть мастерскую и дать ему спокойно переодеться, Герда сказала непривычно мягким и заботливым голосом:

- Мы будем звать тебя Лили.

Глава 2

      Герда Вегенер, двадцатидевятилетняя художница, родилась в Калифорнии и происходила из рода Вэуд. Ее дед, Апсли Хэвэн Вэуд, был богатым землевладельцем. Ее отец, Апсли младший, сделал бизнес на апельсиновых рощах.

До того, как в десятилетнем возрасте она переехала в Данию, самой дальней ее поездкой из Пасадены было путешествие в Сан-Франциско, где в один прекрасный день она играла с обручем перед домом своей тети Лизи на Ноб-Хилл и нечаянно толкнула своего брата-близнеца на дорогу, где тот попал под повозку. Карлайл выжил, но длинная блестящая пластина навсегда осталась в его голени. Некоторые говорили, что он уже не станет прежним. Став старше, Герда говорила, что с Карлайлом не случилось ничего особенного, и называла хромоту брата “западным строением”.

- Некоторые Вэуды рождаются с ним, а некоторые нет - говорила она со знанием дела. Конечно же, Вэуды не имели никакого “западного строения”, и тем не менее, почему ей не должны были верить? Герда прощала им это. По крайней мере, большую часть. Особенно она прощала Эйнара, своего первого учителя искусств и второго мужа.

      К весне 1925 года они были женаты уже шесть лет. Иногда по утрам Эйнар чувствовал, что знает Герду только шесть недель, а не шесть лет совместно прожитой жизни.

Эйнар и Герда впервые встретились в Королевской академии изобразительных искусств 1 сентября 1914 года. Всего через несколько недель Кайзер направился через Люксембург в Бельгию.

Герде было семнадцать, а Эйнар в свои двадцать лет уже преподавал живопись. Застенчивый, смущенный в кругу подростков холостяк. Благодаря занятиям верховой ездой у Герды с детства была хорошая осанка. Она позволяла расти волоскам на своей спине, что выглядело провокационно в Копенгагене, где на улицах всё ещё стояли мерцающие газовые фонари. Датчане прощали ей это, так как она происходила из Калифорнии. Они не знали никого из этих краев, но представляли себе, что там обитают люди, которые, как и Герда, живут в открытых домах в тени финиковых деревьев, а золотые камни пробиваются сквозь почву в саду.