Девушка из Дании - [27]

***

Герда и Лили почти дошли до ресторана. Остановившись, Герда сказала:

- Не сердись, но у меня есть небольшой сюрприз для тебя, -

она убрала челку с глаз Лили, - я сожалею, что не сказала тебе раньше, но я подумала, что тебе будет проще узнать об этом непосредственно тут.

- Узнать о чем?

- О том, что мы ужинаем с Хансом.

Лицо Лили побелело. Она сразу поняла, о ком идет речь. Лили прижалась лбом к витрине закрытой мясной лавки, за которой висели шкуры поросят, похожие на розовые вымпелы. Тем не менее, Лили спросила:

- С кем? С Хансом?

- Пошли, не паникуй. Ханс хочет тебя видеть.

***

Парижский критик с бородавкой возле глаза быстро ответил на письмо Герды. Он выслал адрес Ханса, а так же поинтересовался работами Герды. Внимание со стороны критика заставило Герду задуматься. “Париж заинтересовался моим искусством!” - твердила она себе, открывая коробку с канцелярскими принадлежностями и наполняя перо чернилами.

«Во-первых, - начала она свой ответ критику, - есть ли для меня жизнь в Париже? - поинтересовалась она. «Должна сказать, что мой муж и я думаем оставить Данию, в которой никто меня не знает. Будет ли наша жизнь удачнее в Париже?”

Герда написала и Хансу:

“Мне кажется, мой муж никогда не забывал о вас, - начала она. «Когда он задумывается перед мольбертом, я знаю, что он вспоминает, как вы висели на дубе над болотом. Его лицо смягчается, и это выглядит так, словно он вновь тринадцатилетний мальчик с блестящими глазами и гладким подбородком”.

***

В настоящее время у тридцатипятилетнего Ханса Аксгила были запястья, покрытые светлыми волосами, и тонкий нос. Он стал большим и крепким мужчиной. Его широкая шея поднималась из груди, и это заставило Герду вспомнить старый пень на заднем дворе ее калифорнийского сада. Эйнар описывал Ханса как маленького коротышку с болота. Ханса прозвали «грецким орехом», потому что летом его кожа становилась бледно-коричневой, словно загрязнялась от вечной грязи Блютус. Бесконечная грязь, бассейн которой служил для его матери постелью во время его рождения, когда экипаж перевернулся в ливень. Вокруг не было ничего, кроме сидящих на вереске горничных, спичек и холщового пальто кучера, предложенного в качестве покрывала для ребенка.

      Теперь, конечно, Ханс был человеком с большим германским будущим. Он пожимал руки людей обеими руками. Когда он рассказывал историю, собеседники сцепляли руки за его затылком. Ханс не пил ничего, кроме шампанского и газированной воды. Он ел только рыбу. Однажды он съел отбивную из оленины, после чего потерял аппетит на месяц. Он был арт-дилером, присматривая голландских мастеров для богатых американцев, которые покупали их картины для пополнения коллекций.

- Это бизнес, - говорил Ханс с улыбкой, открывавшей резцы, словно сверла, - и зачастую это аморально. Не всегда, но достаточно часто, - говорил он.

Любимым видом спорта Ханса был теннис.

- Лучший корт во Франции из красной глины; белые теннисные мячи с липкими швами, и сидящий в кресле арбитр.

***

Ресторан находился через дорогу от гавани. На тротуаре стояло восемь столов под полосатыми зонтиками, установленными на жестяном якоре и камнях. Парусники прибывали в гавань; отдыхающие британцы стояли на причале, держась за руки; их спины и колени загорали. На столах в ресторане стояли вазы с ноготками и лежали листы белой бумаги, прикрывающие скатерть.

Когда они подходили к столу, за которым сидел Ханс, Герда забеспокоилась о своем платье. До сих пор она беспокоилась только о том, что Ханс может узнать Эйнара в Лили. Что бы сделала Герда, если бы Ханс наклонился к ней через стол и спросил: «Это маленькое существо - мой старый друг Эйнар?»

Это казалось невообразимым, но даже если так, что Герда ответила бы на такой вопрос? Что бы сделала Лили?

Герда посмотрела на счастливую и загорелую от лежания на купальном плоту Лили. Сейчас на ней было одно из домашних платьев. Герда покачала головой. Нет, сейчас здесь находилась только Лили. Даже Герда видела рядом с собой только Лили. «К тому же, - подумала Герда, - «когда официант выдвинул стулья из-за стола, Ханс подошел и поцеловал сначала меня, а затем Лили».

Ханс больше не напоминал мальчика из юности, которого описывал Эйнар.

- Теперь расскажите мне об Эйнаре, - попросил Ханс, когда кальмары были поданы.

- Боюсь, он один в Копенгагене, - ответила Герда, - слишком занят, даже в отпуске.

Лили кивнула, промокнув рот салфеткой. Ханс откинулся на спинку стула, прокалывая вилкой кальмара:

- Похоже на Эйнара, - сказал он.

Ханс рассказал, как Эйнар просил его принести коробку пастели, чтобы нарисовать картинки на болотных валунах. Ночью рисунки смывались дождем, и на следующий день Ханс приносил коробку снова, чтобы Эйнар нарисовал новый эскиз.

- Иногда он рисовал вас, - заметила Лили.

- О, да. В течении нескольких часов я неподвижно сидел на краю дороги, чтобы он мог сделать эскиз моего лица на камне.

Герда заметила, как во время беседы Лили выгнула плечи назад, выставив вперед грудь. Герда забыла (или почти забыла), что у Лили не было груди. Вместо неё была пара авокадо, завернутых в шелковые носовые платки и заправленные в летний лифчик, который Герда купила утром. Герда также заметила, как Лили с темными глазами Эйнара, живыми под тушью на кончиках ресниц, говорила с Хансом о Ютландии. Заметила, как Лили кусала губы, отвечая на вопросы Ханса, и как задирала вверх подбородок.