Девушка из Дании - [25]

- Я знаю, что у нас есть всего несколько минут, - сказал он, пока его волосы щекотали ей шею.

В ту ночь Герда была на приеме в американском посольстве. Она задерживалась, и Лили хотела бы предложить Хенрику поужинать вместе в ресторане на Грабродреторв*. Они могли бы прогуляться по Лангелинье*, как и любая другая пара в эту прекрасную летнюю ночь. Ей с трудом в это верилось, но она собиралась порвать с Хенриком, привыкшим к встречам с Лили.

- Я должна тебе кое-что сказать, - начала она.

Хенрик взял ее за руку и поцеловал, а затем прижал к своей груди:

- О, Лили, не говори ничего больше, - попросил он, - я уже знаю. Не беспокойся ни о чем, но я все знаю.

Хенрик приподнял брови, и Лили отдернула руку от него. В парке было тихо, и только рабочие пересекали его по пути домой, спеша к своим обеденным столам. Чиркая спичками одну за другой, возле фонаря стоял мужчина. Мимо них прошел человек, оглянувшись через плечо.

“Что известно Хенрику?”, - спросила себя Лили, но тут же все поняла.

Брови Хенрика приподнялись выше, и по телу Лили пронеслась страшная дрожь. И вдруг между ними возникло третье лицо, словно Эйнар стоял рядом с интимным кругом близости Лили и Хенрика, наблюдая за происходящим: он, Эйнар, в платье молодой девушки, заигрывает с молодым человеком. Это было ужасное зрелище. Лили снова содрогнулась. Мужчина вошел в туалетный домик, а затем раздался громкий треск опрокинутого ведра.

- Боюсь, я не могу больше видеть тебя, - наконец-то выдавила Лили, - я встретилась с тобой сегодня, чтобы попрощаться.

- О чем ты говоришь? - спросил Хенрик, - почему ты говоришь мне это?

- Я просто не могу тебя больше видеть. Не сейчас, - ответила она.

Хенрик протянул руку к Лили, но она отстранилась.

- Но это не имеет для меня никакого значения… Это то, что… Это то, что я пытался сказать… Ты думаешь, что я не буду…

- Не сейчас, - повторила Лили, уходя от него. Она пересекла газон, и трава хрустела у нее под ногами до самого выхода из парка.

- Лили! - крикнул Хенрик из-под ивы.

У Лили будет несколько часов, чтобы снять платье, искупаться и начать новую картину. Эйнар будет ждать Герду. Когда она вернется домой, он возьмет у нее шляпу и спросит: “Ты хорошо провела вечер?”. Кто, кроме Герды, поцеловал бы его в лоб так, чтобы они оба поняли, что Герда была права?

Ørstedsparken*

- Орстед Паркен- Парк в центре Копенгагена, Дания.

Grabrodretorv*- Центральная пешеходная площадь в Копенгагене.

Langelinie*- прогулочная улица в парке, в центре Копенгагена.

Глава 8

Герда и Эйнар отправились в отпуск в Ментон - французский портовый город на границе с Италией, как они делали это каждое лето. После долгого лета Герда попрощалась с Копенгагеном с чувством облегчения. Когда поезд гремел на юг через Приморские Альпы, Герда чувствовала, будто оставляет что-то позади себя.

Благодаря помощи Анны, которая в мае пела в опере в Монте-Карло, в этом году Герда и Эйнар сняли квартиру через дорогу от муниципального казино в Ментоне, на проспекте Бойер. Владелец апартаментов был американец, поспешивший после войны во Францию скупать швейные фабрики Прованса. Он разбогател и теперь жил в Нью-Йорке. Свои денежные переводы он пересылал каждой домохозяйке к югу от Лиона.

В квартире был холодный мраморный пол, а спальня была окрашена в красный цвет. В гостиной стояла китайская ширма, украшенная морскими ушками. Передние окна выходили на маленькие террасы, достаточно широкие для рядов герани в горшочках и двух проволочных стульев. На этих террасах Герда и Эйнар сидели в жаркие ночи. Ноги Герды, стройные, как рельсы, обдувал редкий ветерок от лимонных и апельсиновых деревьев. Герда была утомлена. Она и Эйнар могли провести вечер, не сказав ничего кроме “спокойной ночи”.

На пятый день их отпуска погода испортилась. Промчавшись через средиземное море до каменистых пляжей, ветра Сирокко из Северной Африки ворвались в открытые двери террасы и опрокинули китайскую ширму. Герда и Эйнар дремали в красной спальне, когда услышали грохот. Они нашли ширму за спинкой дивана. Ширма скрывала стойку с домашними платьями, изготовленными владельцем на собственных заводах. Белые платья с цветочным рисунком развевались на стойке, словно ребенок дергал их за подол.

Платья были довольно простыми. Герда решила, что с их уродливыми манжетами и кнопками спереди эти платья предназначены для кормления грудью - так просто и практично. Она испытывала неприязнь к женщинам, носившим такие платья, и решила установить китайскую ширму.

- Дай мне руку, - сказала Герда.

Эйнар стоял рядом со стойкой с платьями, и их подолы касались его ног. Его лицо замерло. Герда видела, как вены пульсируют на его висках. Его пальцы, которые она всегда считала пальцами музыканта, а не художника, дрожали.

- Я хотел попросить Лили посетить нас, - сказал он, - она никогда не была во Франции.

Герда давно не видела Лили. Летом бывало время, когда Эйнар объявлял, что Лили придет к обеду, и Герда, хмурая со дня своей неудачной выставки, думала: «О, Иисус! Последнее, что я хочу делать прямо сейчас, это обедать с собственным мужем, одетым в женскую одежду». Но Герда оставляла эти мысли при себе, кусая губы до крови. Она знала, что не может остановить Эйнара. Она знала, что в случившемся между Хенриком и Лили виновата она сама.