Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера - [33]

— Просто небольшое сотрясение. Удар пришёлся на височную область, вот здесь, — заключил доктор, проверив мои зрачки и рефлексы и задав несколько вопросов, на которые я сумела пробормотать что-то невнятное в ответ. — Вам повезло, что вы шею себе не сломали!

— Это наш пёс, он вырос таким здоровым, и постоянно бросается нам под ноги каждый раз, как мы спускаемся по лестнице, — сказал Генрих. — Она была сонная и не заметила его, вот и упала.

Доктор поцокал языком несколько раз и покачал головой. Я снова закрыла глаза, желая чтобы эти нескончаемые сутки закончились, и все бы наконец оставили меня в покое. Врач обсудил с Генрихом, какому режиму я должна была следовать хотя бы на протяжении нескольких последующих дней, вколол мне морфий и ушёл. Генриху тоже пора было идти на работу, и я с облегчением закрыла глаза, когда он поцеловал меня в лоб и закрыл за собой дверь.

Морфий погрузил меня в глубокий, и хотя бы частично безболезненный сон на несколько часов, но из-за него же я проснулась с такой дикой жаждой, будто у меня ни капли во рту не было в течение нескольких дней. Стакана мне никто рядом не оставил, и похоже было, что за водой мне придётся вставать самой. Магда скорее всего либо убиралась внизу, либо была занята готовкой на кухне (я толком не знала, сколько сейчас было времени), а поэтому шанс, что она меня услышала бы из спальни был крайне невелик.

Стараясь пересилить головокружение и тошноту — доктор предупредил, что эти симптомы не пройдут по крайней мере пару недель — я кое-как надела халат, предусмотрительно оставленный Генрихом на кровати, и открыла дверь спальни. К моему большому удивлению я услышала голос нашей горничной из гостиной; говорила она куда громче, чем обычно, явно с кем-то споря.

— Уверяю вас, фрау Фридманн в полном порядке, ей ничего не угрожает, ей просто нужен покой и отдых. Доктор забрал бы её в больницу, если бы это было что-то серьёзное.

— Может, этот ваш доктор ничего не смыслит в подобных вещах! Давайте я вызову ей хорошего врача, из состава СС!

Мои пальцы невольно стиснули ручку двери. Этот голос я узнала бы из миллиона. Пусть я и с трудом стояла на ногах, но я тем не менее решительно распахнула дверь и вышла на верхнюю ступень.

— Какого чёрта вы забыли в моём доме?

Я не могла говорить так громко, как хотелось бы из-за пульсирующей боли в голове, но группенфюрер Кальтенбруннер всё равно меня услышал. Он поднял голову к лестнице, на которой я стояла и шагнул было мне навстречу, но я вытянула перед собой руку, останавливая его жестом. — Стойте, где стоите, а не то полицию вызову.

Хорошо же я это придумала, угрожать шефу гестапо обычной полицией; но, думаю, это был тон моего голоса, что заставил его остановиться.

— Я только пришёл извиниться.

Он смотрел на меня с почти умоляющим видом на лице. Было странно слышать, каким мягким мог быть его голос, когда он этого хотел. Я по-прежнему молчала, и он повернулся к Магде.

— Вы не оставите нас на пару минут?

Девушка повернулась ко мне в ожидании моей реакции. Я махнула головой в сторону кухни, отпуская её, и тут же об этом пожалела: снова закружилась голова, и я наверняка упала бы, если бы вовремя не схватилась за перила. Доктор Кальтенбруннер снова сделал шаг вперёд, но я опять вытянула перед собой руку.

— Я же сказала, оставайтесь на месте!

— Я просто хотел помочь.

— Убирайтесь вон из моего дома. Не хочу вас видеть.

Полагаю, совет доктора соблюдать хотя бы частичный постельный режим имел под собой весьма веские основания, в чём я всё больше убеждалась. Головокружение не проходило, и я решила на всякий случай опуститься на верхнюю ступень. Он продолжал наблюдать со мной с первого этажа, но на этот раз не сдвинулся с места. У меня уже начало жечь лёгкие от побочного эффекта морфия, и я подумала, что точно снова потеряю сознание, если срочно не раздобуду себе воды.

— Вам нехорошо? — Доктор Кальтенбруннер спросил с беспокойством в голосе. — Вы очень бледная. Может, принести вам воды?

«Да, принести! Я из-за этого вообще-то и встала с кровати!»

Меньше всего мне хотелось его о чём-то просить, но в моей ситуации это был практически вопрос жизни и смерти.

— Да. И похолоднее.

Он быстро исчез в направлении кухни и вернулся меньше чем через минуту со стаканом воды в руке.

«Нашёл-таки способ ко мне подобраться,» подумала я, осторожно забирая стакан из его рук, стараясь не коснуться его пальцев. Повезло ему, что я хотела пить, как умирающий человек посреди пустыни, иначе точно бы выплеснула ему это воду прямо в лицо. Но я выпила всё до дна и прижала холодное стекло ко лбу, надеясь, что оно хоть немного облегчит головную боль. Как приятно… Я закрыла глаза, слишком уставшая, чтобы ругаться со стоящим рядом нарушителем моего покоя.

— Аннализа.

Второй раз он назвал меня по имени. Меня это почему-то задело. Это прозвучало слишком неофициально, слишком интимно. Только мой муж мог звать меня по имени, а он не был моим мужем. Он не имел права звать меня «Аннализой,» как не имел права приходить в мой дом и лезть в моё личное пространство.

— Подите вон.

— Я сейчас же уйду. Я только хотел сказать, как глубоко я сожалею обо всём, что случилось вчера. Это дело, что у них было на вас, и радио с вашими отпечатками, это всё так разозлило меня, что я не думал, что делаю. Я думал, что вы и вправду были связаны с этими преступниками, и что вы лгали мне всё это время, что предали моё доверие, и это очень больно меня задело. Вот и я захотел причинить вам такую же боль, чтобы и вы почувствовали то же, что чувствовал я. Конечно же, это не в коей мере не оправдывает ни один из моих поступков, но я всё же хотел объясниться вам, почему я это сделал.