Девушка из бара - [30]

«Сегодня я видел нечто ужасное, такого мне еще никогда не доводилось видеть! Каким мужеством, какой святой верой, каким удивительным героизмом обладают эти люди! А те, другие! Холодный, свирепый злобный взгляд!

Откуда берется мужество? И эта самоотверженность? Ведь это не может быть позой, рисовкой».

Кхиет положил ручку и, подперев голову руками, пробежал глазами написанное. К кому обратиться? Куда пойти? У него ведь нет близких людей, кроме матери и Винь Ко. Кхиет взглянул на часы и поднялся. Сейчас семь часов… Наверное, этот Ле Минь Тяу уже дома.

Кхиет накинул пиджак и, взяв мопед, пошел к калитке. Сегодня Нгуен и Хыонг вместе с матерью отправились в деревню Виза. В доме остались только Кхиет и старушка хозяйка.

— Ты уходишь, сынок? — Старушка выглянула из окна.

— Да. Мне надо заглянуть к одному знакомому.

— Ладно. Только возвращайся поскорее. Мне дома одной как-то не по себе.

— Хорошо! — ответил Кхиет, садясь на мопед. Хозяйка проводила его взглядом и прикрыла дверь.

Он миновал переулок и, спустившись вниз, где в трубу уходил ручей, выехал на улицу. Сейчас Кхиет готов был обратиться к любому, кто способен хоть немного облегчить бремя его тревог и сомнений; они обступили его со всех сторон, зажали в тиски. Он готов был броситься к любому, даже к Ле Минь Тяу. Кхиет думал, что этот тип, который так враждебно относится к революции, вероятно, поможет ему лучше разобраться в том, что он увидел и узнал. Если я переполнен любовью, почему я не могу сказать об этом открыто и прямо? Если же я одержим ненавистью, кто может утверждать, что я должен скрывать это?

В воздухе вечернего Хюэ носились сладкие осенние запахи. Вот из какого-то сада донесся аромат хризантем или еще каких-то цветов. Под кокосовыми пальмами улицы Фам Хонг Тхая его обдало волной теплого воздуха. Мопед мчался к реке Анкыу. Мать, все его родные шли на всевозможные жертвы, чтобы он, Кхиет, мог учиться, закончил институт. А он больше не может сидеть спокойно в уголке и зубрить, он уже больше не в состоянии отгораживаться от жизни. Он видел обезглавленные трупы, тела с отрубленными ногами, руками, вспоротыми животами, он знает, что такое шариковые бомбы, ракетные снаряды, напалм…

Утром двое полицейских у входа в тюремную палату даже и не подумали приветствовать его. Они только искоса взглянули на третьего, молча шагнувшего навстречу врачу и Кхиету. Шестнадцатимиллиметровые прутья в окне палаты казались Кхиету все толще, по мере того как он к ним приближался. Мальчик, раненный из автомата…

Вдруг он резко затормозил, мопед рванулся вперед, потом назад и остановился. Кхиет спрыгнул на землю и развернул мопед. Свет из окон виллы упал ему на лицо. Перед ним была широкая, просторная улица Ли Тхыонг Кьета. Редкие прохожие… тихо и пустынно. Пожалуй, лучше вернуться… Что ему даст этот визит к Ле Минь Тяу? Нельзя быть таким наивным! Он переключил скорость, и мопед поехал медленнее. Ну на что это похоже: утром его назначили практикантом в тюремную больницу, а вечером он отправляется к Ле Минь Тяу?.. Нет, надо вернуться. Кхиет прибавил газу. Ряды деревьев с обеих сторон улицы бросали на землю длинные тени, колеса мопеда дробили и кромсали их.

Не повернуть ли назад? Заехать к Ле Минь Тяу он может в другой раз… Во время последней встречи Ле Минь Тяу сказал Кхиету, чтобы тот зашел к нему через недельку, лучше всего вечером, когда у него больше свободного времени. «Прошло девять дней», — прикинул Кхиет. Нет, надо взять себя в руки, надо быть благоразумным. Ведь Тяу велел зайти через неделю! Не следует пренебрегать его приглашением. Кхиет секунду колебался, а потом решительно повернул на улицу Фан Тю Чиня — по вечерам самую мрачную в Хюэ.

Река Анкыу извивалась, будто черная мерцающая лента, усеянная мириадами огоньков. Слева осталась маленькая буддийская часовня, где курились зажженные ароматные палочки, волшебным светом освещая фигуры каменных стражей и глиняные вазы для курений. Треск мотора нарушал тишину пристани Танланг. Зашумели деревья, тянувшиеся по обе стороны улицы, пахнуло прохладным ветром и дивным ароматом, который можно ощутить только здесь, у пристани Танланг, осенним вечером, когда ветерок гуляет над садами. Но покоя не было. Тревожные думы одолевали Кхиета. Он поправил воротник и стал разглядывать таблички с номерами домов. А, вот он, дом этого типа. Кхиет соскочил с мопеда. От калитки к дому вела дорожка, обсаженная кустами и деревьями.

Ле Минь Тяу был у себя, он сидел в рубахе с короткими рукавами. Услышав через открытую дверь шум подъехавшего мопеда, он выглянул и, увидев Кхиета, просиял так, будто в гости к нему пожаловал долгожданный друг.

— Это ты! — Ле Минь Тяу встал навстречу Кхиету, он радовался как ребенок. Его рот растянулся в широкой улыбке. Под левым глазом возле самых ресниц темнела родинка.

— Ну садись, садись, — он придвинул кресло и стал суетливо натягивать пиджак. — Ты извини, вечер прохладный, и я одет по-домашнему. Эх, чайку бы…

Он заварил чай. Ароматная жидкость желтела в белых чашечках. В гостиной не заметно было никакой роскоши, убранство ее было скромным и простым. Двое детей хозяина занимались в соседней комнате. Откуда-то издалека доносился детский плач.