Девушка из бара - [29]

Кхиет и врач поднялись по ступенькам. Полицейский с взъерошенными бровями на сером лице вставил ключ в замочную скважину и процедил сквозь зубы: «Входите, пожалуйста».

На них пахнуло отвратительным запахом тлена, исходившим от четырех полутрупов, покрытых гноящимися ранами. Кхиет увидел до крайней степени истощенных людей с кожей воскового цвета, их можно было бы принять за трупы, если бы не живые глаза в глубоко запавших темных глазницах. Однажды знакомый врач из Сайгона рассказал Кхиету о том, как ему пришлось оказывать медицинскую помощь кадровому работнику, которого держали в больнице Тёкуан. Ему приходилось в присутствии полицейских и агентов службы госбезопасности обращаться с больным нарочито грубо, и только когда их оставили одних, он смог заговорить с ним. Поначалу кадровый работник держался очень настороженно: откуда ему знать, с кем он имеет дело? Но потом все изменилось. Кадровый работник выздоровел, а лечившего его врача в прошлом году арестовали за «антиправительственные действия».

Обследуя никелированным стальным стержнем, конец которого был обернут чистым бинтом, рану на вспухшей и посиневшей ноге у самого маленького своего больного, Кхиет обнаружил, что совсем недавно кто-то обкромсал края раны и в глубине ее виднеется кость. От прикосновения металлического стержня раненый вздрогнул. Кхиет, двумя пальцами держа инструмент, старался прикасаться к ране с максимальной осторожностью, почти нежно. Может, ощущения передаются через металл? Кхиет почувствовал, будто и у него заболела нога, будто это у него самого выщипывали кусочки живой плоти. Он опустил инструмент. Металлический стержень с громким стуком упал в оцинкованную чашу, и этот стук резко прозвучал в холодной, душной тишине палаты. Раненый — мальчик лет двенадцати, может, немного старше — лежал, плотно сжав губы и уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. В палате застыла напряженная тишина. Кхиет вновь наклонился над раненым. Пулевая рана… очевидно, выстрел из автомата. И следы недавних пыток. Кхиет чувствовал устремленные на него взгляды. Он впервые проделывает такую болезненную процедуру без наркоза.

— Ты из Чуон? — спросил он мальчика.

— Да.

— Где и как тебя ранили?

— Они напали на нашу машину.

— Могу я знать твое настоящее имя?

— Меня зовут Муй.

— Хорошо. Сиди так, спокойно. Я знаю, что имею дело с настоящим мужчиной, — тихо сказал Кхиет, беря пузырек с порошком.

Он невольно сопоставил свою жизнь и жизнь этого мальчика. Он стрелял по врагу, вынес страшные пытки, дорогой ценой заплатил за свои идеалы. А он сам? Что совершил он, Кхиет? С четырнадцати лет мечтал стать врачом, хотел быть хорошим сыном, честным человеком, добрым соседом. Но мечта эта, словно насмешливая улыбка в зеркале, разлетелась вдребезги; сейчас уже нельзя, живя по-старому, быть хорошим сыном, честным человеком, добрым соседом… Кхиет искал, упорно, настойчиво искал выход из тупика.

Шуршит бинт, практикант делает свое дело сноровисто и ловко. Мальчик, наклонясь, пристально, не отрываясь, смотрит на Кхиета, смотрит ему прямо в глаза. Непонятно, то ли он не доверяет ему, то ли просто испугался… Кхиет молча продолжал свое дело. «Смотри, смотри! Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, и ты можешь смотреть на меня осуждающе, потому что я еще не достиг того, чего достиг ты».

Кхиет взял оцинкованную чашу и отошел от стола. В этой палате пулевые ранения были не у всех. У одного пациента было отбито легкое, у другого — сломана рука, у третьего — нервное расстройство, четвертого разбил паралич. Больной под номером девяносто шесть все время надрывно стонал. Кхиет уж привык к сумраку палаты — электрические лампочки тускло светились, будто глаза злого волшебника. От ран, казалось, уже не исходил больше удушливый запах, ударивший ему в нос, когда Кхиет впервые вошел сюда. Он врачевал раны людей, с которыми он должен был бы встретиться в другом месте, не здесь, где за каждым его движением постоянно следит холодный пронзительный взгляд, где из-за решетки за ним неотступно и внимательно наблюдают.

Снимая темные очки, Кхиет незаметно наклонился к раненому и тихо шепнул несколько слов.

— Мы все из районов Куангчи, Тхыатхиен, Хюэ, — быстро ответил мальчик, — а вон тот человек из Куангнама, вчера ему делали рентген, но пулю в позвоночнике так и не нашли.

Раненый кивнул в сторону больного номер сорок семь, который внимательно следил за движениями практиканта. Что говорят эти глаза? Что хочет он выразить своим взглядом? Пронзить сердце Кхиета? Кхиету стало не по себе, и он снова наклонился над больным. Тихо скрипнула дверь. В палату вернулся врач. Лязгнув железом, дверь приоткрылась, и в палату вместе с порывом ветра ворвался грохот кованых сапог полицейских. Врач, захватив с собой стетоскоп и пачку формуляров, вышел.

Вечер опустился на кроны старых деревьев, на широкие, продолговатые листья бананов, которые сейчас, после захода солнца, казались матовыми. На столе высились груды пухлых книг, безмолвных и равнодушных. Дневник как бы вопросительно смотрел на Кхиета. Молодой человек отошел от окна и склонился над чистым листом: