Девушка и звездолёт - [45]

— Это с кото’ым? — поинтересовался Тимоня. — У кото’ого бо’ода в куд’яшках?

— Завидно, да? — спросила Лика.

— Дура! — так же зло ответил Лёша. — И ты, Тимка, тоже… Кретин полудурошный…

— Слышь, Леший! — глаза у Лики сделались, как чёрные щёлки. — Блин! Заколебал уже своей дурой. Чуть что, так сразу: «дура», да «дура». Совсем уже помешался?

— А ты и есть дура, Свинчакова! — огрызнулся Лёша. — Все шарики пропила, да пролюбила, последний остался, и тот отдаёшь. Пойми, наконец, что это нас с тобой и Тимычем в мировые злодеи записали. Хоть бы по статье шли, адвокаты бы отмазали… Как тогда, помните? А теперь… Тебе, Свинчакова, в машине ещё стёкла не били? Подожди, скоро побьют…

— Мне окна бить? — не поверила Лика. — За что? За то, что компашкой перепихнуться хотели, а дура не согласилась?

— За то самое, — подтвердил Лёша. — Отец правильно сказал: «сиди и молчи в тряпочку. Будешь сидеть молча — может и пронесёт. Начнёшь орать — найдутся идиоты, радетели за мировую справедливость». Кстати, вам обоим тоже прилететь может, за компанию… Блин, притащил девочку…

— Да зачем ты её в лес-то потащил, если она такая дура? — спросила Лика.

— Зачем? — переспросил Лёша. — Да затем же, зачем и ты, Свинчакова, в голом виде в «Ористотее» на столе танцевала. Поразвлечься хотел. Тля!..

Лика не ответила. Какое-то время компашка продолжала молча сидеть, глядя на спешащих прохожих и проезжающие мимо автомобили. На противоположной стороне улицы ярко светились витрины. Несчастный, сбитый Тимоней голубь подобрал крылья и медленно отполз за урну. Снег, ложившийся на мостовую и на тротуар, поначалу белый и чистый, быстро превращался в коричневую жидкую грязь.

— Слышь, Лёшка! — прервала затянувшуюся паузу Лика. — А, может тебе, эта… С опровержением выступить? Мол, я — это вовсе не я, и вообще, это она сама начала. Ну, до тебя домогаться. А потом спьяну в лесу заблудилась?..

— Ща, выступишь тут!.. — фыркнул Лёша. — Отец говорит, не было бы девочки, этот Лукашин её бы выдумал. У них там, наверху, какие-то свои тёрки…

— Ага!.. — жизнерадостно подтвердил Тимоня. — У них же пре’ний пре’идент умер, когда с амери’анским разгова’ивал…

— Точно, — согласилась Лика. — Прямо во время сеанса видеосвязи. Ихние прибегают, а он уже дохлый. Да тебе твоя красотка по гроб жизни обязана. Я бы, на твоём месте, с неё точно, утешительный приз бы потребовала… Блин, ну почему она, а не я?..

— Тебя, Свинчакова, только пусти… — заметил Лёша. — Кретинизм! Отец говорит, этот ихний Лукашин всё разыграл, как по нотам. Она — прекрасная принцесса, он — благородный рыцарь-спаситель, а мы… Мы с вами — подонки-насильники. Его — в президенты, её — ему в супруги, а нам — ждать линчевателей…

— Фигасе! — заметил Тимоня.

— Вау! — воскликнула Лика. — Аб-балдеть!..

— То-то же, — подвёл итог Лёша. — Ладно, ребята! Надоело всё, пошли в кабак…

— А повезло девочке! — мечтательно произнесла Лика, когда поднявшаяся со скамейки компашка шла по переходу через улицу. — Будет теперь по коврам ходить, вся из себя в шелках и бриллиантах… Блин, ну почему она, а не я?..

Глава восемнадцатая Под тем же солнцем, под чужими небесами…

Открыв глаза, Марина обнаружила, что маленькая каюта погружена в приятный полумрак. Мягко светил ночник над изголовьем, прямоугольный экран-иллюминатор привычно смотрел со стены чёрно-звёздным пятном. Из скрытых воздуховодов шёл поток прохладного свежего воздуха. Часы на панели коммуникатора показывали восемь утра с минутами — не слишком рано, но вместе с тем и не слишком поздно. Можно встать, а можно ещё немного, минут десять-пятнадцать, понежиться. Потягиваясь, словно дикая кошка, Марина подумала, что в положении первой леди Аресийской Республики есть и приятные стороны. Чего стоит хотя бы тот факт, что больше не нужно вскакивать в шесть утра и торопливо пить чай, боясь опоздать на работу.

Протянув руку, Марина собралась взять со столика золотое обручальное колечко. К её удивлению, пальцы нащупали пустоту. Привстав на локте, привычно путаясь в защитной сетке, девушка обнаружила маленькую коробочку совсем не там, где поставила её вчера — возле изголовья, а довольно далеко, у дальнего края стола. Именно в этот момент окружающий мир дрогнул.

По всей видимости, это был второй толчок — девушку разбудил первый, отодвинувший коробочку. Стены и потолок повело в сторону, голова слегка закружилась. По экрану скользнуло что-то бесформенное — не то рунёвский летающий дворец, «Комсомольск-На-Орбите», не то идущий параллельным курсом СПК, не то одна из двух, похожих на картофелины, марсианских лун.

Только теперь Марина почувствовала, что стены каюты слегка дрожат. Где-то там, ста двадцатью метрами ниже, под ярусами палуб беззвучно работал СП-Генератор. Тело сделалось неприятно-лёгким — компенсаторы больше не действовали. Девушка зябко поёжилась, ощутив столь же знакомый, сколь и неприятный комок у горла. За последние месяцы она успела привыкнуть, что на борту «Колдуньи» действует привычная, земная сила тяжести.

Откинув в сторону одеяло, снова запутавшись в защитной сетке, девушка села на кровати, спустив ноги на пол. Нашарила тряпочные шлёпанцы-котятки с лапками и хвостиками, накинула на плечи поверх короткой светло-розовой ночной рубашки кокетливый халатик с кружевами, перетянув талию длинным пояском. И, не забыв маленькую коробочку с обручальным кольцом, нырнула маленькую тесную ванную.