Девственники - [7]

— Может, ты и прав, — сказал Иэн, с уважением глядя на Джейми. — Бар-Сефер сказал, что они получили наводку от кого-то — сам он не знал, от кого — кто почти все знает о том, когда и как разные ценности отправляются или прибывают. Сам этот человек, однако, не из их группы — кто-то извне, заинтересованный в проценте от добычи.

Это, однако, была вся информация, которую дал им бар-Сефер. Он не выдал никого из своих сотоварищей — хотя д'Эглиза это не слишком интересовало — и умер, до конца настаивая на том, что ничего не знает о планируемых будущих нападениях.

— Думаешь, это мог быть один из наших? — спросил Джейми, понизив голос.

— Один из… А, ты имеешь в виду наших евреев? — Задумавшись, Иэн нахмурился. В отряде д'Эглиза числились три испанских еврея: Хуанито, Большой Жорж и Рауль — но все трое были достойными ребятами и пользовались уважением товарищей. — Я сомневаюсь. Все трое сражались как дьяволы. Когда я смотрел на них, — добавил он, уточняя.

— А вот я хотел бы знать, как грабители удрали с этим ковром, — сказал Джейми задумчиво. — Он ведь весил, кажется… с десяток стоунов?[10]

— Не меньше, — заверил его Иэн, расправив плечи при этом воспоминании. — Я помогал загружать это чертово барахло. Думаю, у них неподалеку был фургон для награбленного, А что тебя озадачило?

— Ну… взяли бы что-нибудь другое, но ковры? Кто ворует ковры? Пусть даже ценные. И если они знали заранее о нашем конвое, уж, наверное, знали и что мы везем.

— Ты забываешь о золоте и серебре, — напомнил ему Иэн. — Они находились в передней части фургона, под коврами. Чтобы добраться до них, надо было для начала вытащить ковры.

— Мгм… — Не похоже было, что ответ удовлетворил Джейми. И в самом деле, ведь грабители уволокли ковер с собой!

Но эта дискуссия представлялась совершенно бесполезной, и когда Иэн сказал, что собирается спать, он пошел с ним без всяких возражений.

Друзья устроились в зарослях высокой пожелтевшей травы, завернувшись в свои пледы. Но Иэн заснул не сразу. Несмотря на изрядную помятость и усталость, возбуждение прошедшего дня не оставляло его. Он лежал, некоторое время глядя на звезды, вспоминая одни моменты и усиленно стараясь забыть другие — например, как выглядела голова Эфраима бар-Сефера.

Возможно, в словах Джейми таилось зерно истины, и лучше было бы не знать имени покойника.

Он заставил свой мозг изменить направление мыслей и преуспел настолько, что когда Джейми внезапно зашевелился, Иэн выругался про себя, словно это движение причинило ему боль.

— Ты когда-нибудь делал это? — внезапно спросил Иэн.

После небольшой возни Джейми принял более удобное положение.

— Делал что? — спросил он. Его голос звучал хрипло, но не слишком. — Убивал ли я кого-нибудь? Нет.

— Я не о том. С девушкой ты когда-нибудь спал?

— О, это.

— Ага, это. Олух. — Иэн повернулся к Джейми и сделал выпад, целя ему в живот. Несмотря на темноту, Джейми поймал его запястье прежде, чем удар достиг цели.

— А ты спал?

— Значит, не спал, — Иэн без труда высвободился. — Я думал, в Париже ты по самые уши зароешься в проститутках и поэтессах.

— Поэтессах? — Джейми, похоже, это позабавило. — С чего ты взял, что женщины пишут стихи? Или что женщина, пишущая стихи, непременно будет развратницей?

— Конечно, будет. Дураку ясно: слова постоянно лезут им в голову, доводя до безумия, и бабенки начинают искать первого же мужчину, который…

— Значит, ты был в постели с поэтессой? — Кулак Джейми легонько стукнул его в грудь. — А твоя мама об этом знает?

— Я не стал бы рассказывать своей маме о поэтессах, — твердо заявил Иэн. — Нет, но Большой Жорж спал, и потом всем о ней рассказывал. О женщине, с которой он познакомился в Марселе. У него есть книга ее стихов, иногда он читает из нее вслух.

— Хорошие стихи?

— Откуда мне знать? Сплошь да рядом фразочки о том, как она теряет голову, как ее переполняют чувства, как разрывается ее сердце, но чаще всего о цветах. Есть одно небольшое и неплохое о шмеле, который занимается этим самым с цветком подсолнечника. В смысле, трахает его. Своим хоботком.

На какое-то время воцарилась тишина. Джейми представлял себе прелестную картину.

— Может, по-французски это звучит лучше, — предположил он.

— Я помогу тебе, — заявил Иэн, внезапно посерьезнев.

— Поможешь мне?..

— Помогу тебе убить этого капитана Рендолла.

Джейми с минуту лежал молча, чувствуя, как что-то сжимает его грудь.

— Господи, Иэн, — сказал он очень мягко. И снова умолк на несколько минут, вперив взгляд в корни дерева, лежавшего рядом с его лицом.

— Нет, — наконец сказал он. — Ты не можешь. Мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что другое, Иэн. Мне нужно, чтобы ты поехал домой.

— Домой? Что…

— Мне нужно, чтобы ты поехал домой и позаботился о Лаллиброхе — и о моей сестре. Я… Я Не могу поехать. Пока еще не могу. — Он с силой закусил нижнюю губу.

— Но у тебя там предостаточно арендаторов и друзей, — запротестовал Иэн. — Я нужен тебе здесь, дружище! И я не оставлю тебя одного, так? Когда мы поедем домой, то поедем вместе. — И отвернулся, зарывшись в плед, словно подводя черту в дискуссии.

Джейми лежал с плотно закрытыми глазами, игнорируя песни и разговоры, долетавшие от костра, игнорируя ночное небо над ним и ноющую боль в спине. Наверное, ему следовало бы помолиться за душу убитого еврея, но сейчас у него не было на это времени. Он пытался найти своего отца.