Девственницы - [17]

Дядя Эрни играет в какашечные дротики, но только если мы обещаем никому не рассказывать. Мы с Дороти сидим разинув рты, а он швыряется в нас кроличьими какашками. Та, кто поймает ртом больше, выигрывает. Дороти выплевывает свои, а я набиваю то, что ко мне попало, языком за щеки. Если я выигрываю, дядя Эрни смеется.

Я люблю, когда он смеется. Так смеются люди в телевизоре, но он-то сидит совсем рядом со мной.

Хрустальный дворец

Когда две девочки писали приглашение на чай за пластиковым столом на кухне у Райтов, весь мир гудел и беспокойно колыхался вокруг. Стиральная машина, нагруженная простынями, громыхала и при каждом повороте барабана подскакивала на линолеуме. Роджер, собака Райтов, ворчал и стонал в своем собачьем сне в корзинке под столом; с проволочных плечиков над котлом парового отопления свисал рабочий комбинезон отца Стейси. Капли воды падали на чугунную крышку котла и с шипением испарялись; над дверью черного хода поднималась струйка дыма. В освещенной духовке допекался шоколадный торт; мать Стейси надеялась, что он будет готов задолго до семи вечера, когда в связи с забастовкой отключают электричество. Грохот стиральной машины, с визгом прыгающей по полу кухни, и тиканье таймера на дверце духовки сопровождались барабанной дробью дождя в окно кухни и скрипом карандашей по бумаге.

На полу у котла стояли лучшие ботинки отца Стейси, набитые газетами. Он утром ходил под дождем на профсоюзное собрание, и теперь их надо было высушить. Рядом с ботинками громоздилась коробка с желтыми листовками; они призывали к солидарности с забастовкой шахтеров.

Тот, лучшая подруга Стейси, сидела ближе к стиральной машине. Каждые несколько минут она отпихивала скрипучую машину с верхней загрузкой назад, к раковине, а потом снова принималась за работу. Высунув кончик языка от усердия, она заштриховывала коричневым карандашом пони, которую Стейси нарисовала черным фломастером. Она притоптывала ногой по полу вместе с таймером. На ней были зеленые туфли на платформе, взятые у старшей сестры.

Стейси посмотрела на туфли Тот. Джанин никогда ничего ей не давала поносить.

— Дороти разрешает тебе носить ее вещи? — спросила она.

Тот покачала головой.

— Она убьет тебя, если узнает.

— Не узнает, — ответила Тот. — Я ужасно осторожная.

— Откуда ты знаешь?

Не прекращая рисовать, Тот достала из кармана два целлофановых пакета.

— Я надеваю их на туфли, и на них не попадает ни грязь, ни трава. — Тот откинулась на спинку стула и разгладила лист бумаги, лежащий перед ней на столешнице. — Что мне написать? «Поддержим шахтеров»?

— Нет, — ответила Стейси. — Ничего. Я старше, поэтому я и заполняю середину. — Она взяла резиновую заглавную букву «П» из жестянки, стоявшей перед ней, и сунула в пластмассовое блюдечко с губкой, пропитанной чернилами. Когда литера окрасилась, она приложила ее к бумаге.

Тот соскользнула со стула и исчезла под столом.

— Моя сестра больше ничего не замечает. У нее теперь есть приятель. Он состоит в старшей дружине скаутов. — Голосок ее звучал приглушенно и как будто издалека. — А у тебя есть приятель, Стейси?

— Мне еще не разрешают. Мне всего десять лет. Но если бы у меня даже и был приятель, я бы тебе не сказала. — Она вытерла чернильницу о бумажное полотенце.

Тот вылезла из-под стола.

— Дороти больше не играет со мной, — сказала она, задирая угол клеенчатой скатерти. — Говорит, что я слишком… незрелая.

Стейси подула на бумагу.

— Что такое «незрелая»? — спросила Тот.

— По-моему, это значит, что ты еще маленькая и ничего не понимаешь.

— Мне нравится с тобой играть. Ты мне все рассказываешь.

— Мы не играем, — возразила Стейси. — Я уже большая, чтобы играть с восьмилетками вроде тебя.

— Ты всего на два Рождества, два дня рождения и двое летних каникул старше меня. Ну и… — Тот зажала уголок скатерти в зубах, — чмзйммся?

— Что?

Тот перестала жевать уголок скатерти.

— Чем же мы тогда сейчас занимаемся?

— Мы не играем. Мы поддерживаем шахтеров. — Стейси поднесла свою половинку приглашения к свету.

— А что там написано? Прочти мне.

— Здесь написано: «Стейси Райт и Тот Томпсон приглашают своих мам и пап сегодня выпить чаю в доме Стейси. Будет аварийное освещение и джин-рамми. RSVP».[7]

— Можно взглянуть? — попросила Тот.

Стейси протянула ей приглашение. Тот прочла текст, шевеля губами.

— Ты ничего не написала о шахтерах!

— Нам и не надо. Спереди нарисован пони, а мой папа говорит: «Мало-помалу и выдашь на-гора».

— Ну и что это значит?

— Не знаю, но он всегда так говорит, а потом стучит себя по носу. По-моему, он намекает, что надо быть ловким. В общем, он знает все, что нужно, о забастовке. Если удастся залучить к нам твоих родителей, мой папа им все расскажет о шахтерах.

— Мама говорит, забастовка — ужасный позор, — сказала Тот, возвращая приглашение Стейси.

— Потому что она ничего о ней не знает. Папа ей расскажет, и тогда она разрешит тебе обклеить окна листовками. — Стейси сложила оба листка вместе. — Теперь надо сколоть их посередине, и тогда можешь передать приглашение своей маме.

— Ты неправильно написала слово «сегодня» — «сиводня».

— Знаю. Просто у меня уже не осталось букв «е» и «г», и потом, в Америке все так пишут. — Стейси сложила две половинки листа поровнее.