Девственница в Париже - [6]

Смех же, волнами проносившийся над всем этим сборищем, производил пугающее впечатление. Он казался странным и неуправляемым, как будто смеявшиеся люди слишком много выпили. Но Гардения выбросила подобное предположение из головы. Это ведь французы. Было очевидно, что по своей природе они были менее сдержанными по сравнению с англичанами, которые в той же ситуации вели бы себя иначе. Тем не менее Гардения отпрянула от перил и почти бегом бросилась за экономкой, которая уже успела открыть дверь маленькой комнатки.

— Завтра, мадемуазель, ее светлость наверняка прикажет приготовить вам комнату побольше и поудобнее, — сказала она. — На сегодня это лучшее, что я могу вам предложить. Я ошиблась и велела слуге отнести ваш чемодан совсем в другую комнату. Я его сейчас отыщу и велю немедленно принести вещи сюда. Чем еще могу быть вам полезна?

— Ничего не надо, спасибо, — ответила Гардения. — Благодарю вас, сожалею, что доставила вам столько хлопот и побеспокоила вас.

— Ничего страшного, мадемуазель, — сказала экономка. — Я предупрежу горничную ее светлости, чтобы она сообщила вам, когда ее светлость проснется. Ее светлость встанет не ранее полудня.

— Вполне понятно, после приема, — согласилась Гардения.

Экономка пожала плечами.

— Здесь всегда приемы, — сказала она и вышла из комнаты.

Гардения села на кровать. Она уже с трудом держалась на ногах. «Здесь всегда приемы». Что она имела в виду? Неужели ей тоже придется жить, постоянно испытывая это напряжение; неужели ей придется присоединяться к этим хохочущим толпам, которые только росли, вместо того чтобы редеть после двух часов ночи? Неужели она совершила ошибку? Может, ей не следовало приезжать? Она почувствовала, как будто холодная рука сильно сжала сердце. Но что же ей оставалось делать? Куда же еще она могла поехать?

Внезапно раздался стук в дверь.

— Кто там?

Гардения не смогла бы объяснить, чего испугалась. Просто на мгновение страх перед этим хохотом внизу полностью лишил ее самообладания, голос задрожал, сердце бешено забилось в груди.

— Ваш багаж, мадемуазель.

— О да, конечно, — с облегчением выдохнула Гардения.

Она совершенно забыла, что вещи доставили в другую комнату. Она открыла дверь. Два лакея втащили чемодан, поставили в ногах кровати, развязали вытертые ремни и с поклонами вышли.

— Спокойной ночи, мадемуазель, — обернулись они на пороге.

— Спокойной ночи и спасибо, — ответила Гардения.

Когда дверь за ними закрылась, она встала и заперлась на ключ. Она никогда раньше этого не делала. Но теперь закрыла себя в этой комнате, чтобы отгородиться от того, что находилось снаружи. Только с запертой дверью она чувствовала себя в безопасности. Только с ключом, крепко зажатым в дрожащем кулачке, она знала, что этот хохот и шум не навалятся на нее, не вторгнутся к ней в комнату!

Глава 2

— Так вот куда ты перебрался, — сказал Бертрам Каннингэм, входя в большую залитую солнцем комнату в здании английского посольства, в дальнем углу которой сидел лорд Харткорт.

— Я забыл рассказать тебе, что получил повышение, — ответил лорд Харткорт.

Высокочтимый Бертрам Каннингэм примостился на краю стола и принялся постукивать кожаным хлыстом, который он держал в обтянутой перчаткой руке, по своим вычищенным до зеркального блеска сапогам для верховой езды.

— Тебе придется быть очень аккуратным, мой мальчик, — весело проговорил он. — В Итоне ты всегда был зубрилой. Если ты окажешься недостаточно осторожен, они обязательно сделают тебя послом или кем-нибудь в этом роде!

— Мне это не угрожает, — сказал лорд Харткорт, — Чарльз Лавингтон заболел и решил сложить оружие, вот я и занял его место.

— Если хочешь знать, — наставительно произнес Бертрам Каннингэм, — его болезнь была результатом слишком большой дозы «Максима» и расходов на эту малютку, которую он по утрам возил к Картье.

— Меня это не удивляет, — довольно раздраженно проговорил лорд Харткорт.

Он не любил, когда разговор опускался до уровня сплетен. Подобные вещи его никогда не интересовали, и он очень редко принимал участие в таких беседах.

— Уж если мы заговорили о красотках, — продолжал болтать Бертрам Каннингэм, — что за историю рассказал мне Андре де Гренель? Я встретил его верхом в Булонском лесу. Он все еще был под впечатлением того захватывающего происшествия вчера вечером у Лили Мабийон.

— Никогда не слушай, что говорит этот граф, — ледяным тоном произнес лорд Харткорт. — Все его россказни всегда неточны, если не полностью вымышлены.

— Да не будь ты таким щепетильным, Вейн, — сказал Бертрам Каннингэм. — Должен же в этом быть какой-то смысл. Послушай, де Гренель рассказал мне, что герцогиня выписала из «Мулен Руж» новую актрису, которая похожа на монашку или на школьницу. Но прежде чем она смогла предстать перед зрителями наверху, она упала в обморок, ты ее подхватил на руки, отнес в комнату и запер дверь!

Лорд Харткорт издал короткий смешок, в котором не чувствовалось ни капли веселья.

— Ну, так это правда? — настаивал Бертрам Каннингэм. — Не могу поверить, чтобы Гренель все это выдумал.

— В этом есть только доля правды, которая щедро расцвечена богатым воображением де Гренеля, — сухо сказал лорд Харткорт. — Имей в виду, Гренель мне нравится, но до определенного предела. Он забавен, когда он немного выпьет. Но на следующее утро с ним смертельно скучно! Я избегаю его и советую тебе поступать так же.