Девочки - [83]

В письмах к матери я поначалу разыгрывала представление. А потом оно стало правдой.

На уроках интересно.

У меня появились друзья.

На следующей неделе мы поедем в океанариум, будем смотреть, как медузы сжимаются и раззявливают рты в подсвеченных аквариумах, как они висят в воде тоненькими платочками.

Когда я дошла до дальней косы, ветер заметно окреп. Берег опустел, ушли все собачники, все отдыхающие. Я осторожно пробралась по валунам, повернула обратно — к песчаной полосе пляжа. Прошла по дорожке между утесом и волнами. Я здесь часто гуляла. Интересно, далеко ли Саша, Джулиан и Зав успели уехать. В любом случае им до Лос-Анджелеса еще где-то час. Я знала — даже особенно не раздумывая, — что Джулиан и Зав сидят впереди, а Саша — сзади. Я представляла, как она то и дело высовывается вперед, просит повторить шутку или тычет пальцем в смешной дорожный знак. Отстаивает свое существование, но потом, сдавшись, снова разваливается на заднем сиденье. Их голоса сливаются в бессмысленный шум, пока она смотрит на дорогу, на мелькающие за окном сады. На ветки со вспышками серебристых лент, которые отпугивают птиц.

Мы с Джессамин собирались пойти в буфет, в общей гостиной какая-то девочка крикнула.

— Тебя сестра ищет, она внизу.

Я даже не обернулась, это точно не ко мне. Оказалось — ко мне. Не сразу, но до меня дошло, кто может меня искать.

Джессамин, кажется, обиделась.

— Не знала, что у тебя есть сестра.

Наверное, я всегда понимала, что Сюзанна придет за мной.

В школе я жила в каком-то ватном оцепенении — не самое неприятное чувство. Как, например, когда затекает рука или нога — тоже ведь не самое неприятное чувство. До тех пор, пока эта нога или рука не начнет отходить. И тогда начинается покалывание, все оживает с болью. Сюзанна стояла, привалившись к стене, в тени возле входа в общежитие. Нечесаные волосы, растрескавшиеся губы — ее присутствие снова пробило зазор во времени.

Все вернулось ко мне. В сердце беспомощно взвизгнул, задребезжал страх. Хотя что Сюзанна могла мне сделать? Сейчас светло, в школе полным-полно свидетелей. Я смотрела, как Сюзанна разглядывает суматошный пейзаж: учителя торопятся на консультации, по двору носятся девочки с теннисными сумками и шоколадным молоком на губах — ходячие свидетельства того, сколько усилий вложили в них отсутствующие тут матери. Однажды я видела, как лань осторожными шажками переходит шоссе, непривычно цокая по асфальту копытами, — та же любопытная, животная отстраненность была и в Сюзанне, примеривание к новому для нее месту.

Она выпрямилась, когда я к ней подошла.

— Вы только поглядите на нее, — сказала она. — Чистенькая, отмытая.

Ее лицо стало еще жестче, под ногтем кровавый волдырь.

Я ничего не ответила. Не смогла. Стояла и теребила кончики волос. Теперь они были короче — Джессамин подстригла меня в ванной, щурясь и поглядывая в журнал, где было расписано, как это сделать.

— Я смотрю, ты мне рада, — сказала Сюзанна.

Улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, вышло через силу. Сюзанна как будто осталась довольна. Тем, как мне страшно.

Я понимала, надо что-то делать. Мы так и стояли возле входа, чем дольше простоим, тем больше вероятность, что кто-нибудь остановится, что-то спросит, начнет знакомиться с моей сестрой. Но я словно приросла к земле. Расселл и все остальные, наверное, где-нибудь неподалеку — может, они следят за мной? Окна во всех зданиях словно ожили, у меня в голове вспышками проносились мысли: снайперы, долгий взгляд Расселла.

— Покажи мне свою комнату, — велела Сюзанна. — Хочу посмотреть.

В комнате никого не было, Джессамин еще не вернулась из буфета. Сюзанна протиснулась мимо меня, я не успела ее удержать.

— Р-роскошно, — прочирикала она с наигранным британским акцентом.

Уселась на кровать Джессамин. Попрыгала на ней. Посмотрела на прилепленный липкой лентой плакат с гавайским пейзажем — сахарное ребрышко пляжа зажато между небом и океаном нереальных цветов. На тома энциклопедии World Book — подарок отца, куда Джессамин ни разу не заглянула. В резной деревянной шкатулке Джессамин хранила письма, и Сюзанна сразу же туда полезла, принялась рыться.

— Джессамин Сингер, — прочла она надпись на конверте. И повторила: — Джессамин.

Захлопнула крышку, встала.

— А это, значит, твоя кровать.

Она насмешливо поправила одеяло. У меня екнуло в животе — мы с ней в кровати у Митча. Ее волосы прилипли к шее и ко лбу.

— Тебе здесь нравится?

— Ничего так. — Я по-прежнему стояла в дверях. — Ничего так, говорит она. — Сюзанна засмеялась. — По ее мнению, учиться в школе — это ничего так.

Я все смотрела на ее руки. Гадала, что именно сделали они, как будто мне было важно высчитать все в процентах. Она проследила за моим взглядом — наверное, поняла, о чем я думала. Резко вскочила.

— А теперь я тебе кое-что покажу, — сказала Сюзанна.

Автобус был припаркован в переулке, сразу за школьными воротами. Я видела, как внутри маячат чьи-то фигуры. Расселл и все, кто с ним остался, — наверное, все, думала я. Они закрасили рисунок на капоте. Но больше ничего не изменилось. Автобус — непобедимый зверюга. Внезапная уверенность: сейчас они меня окружат. Загонят в угол.