Девочка-ворона - [63]

– Да, я не успел! Только и всего.

Жанетт видела, что он не на шутку разошелся.

– У меня тоже есть жизнь за пределами этих стен, – продолжил он, разведя над столом руками. – Черт, я больше не могу здесь дышать. Мне кажется, я задыхаюсь.

Жанетт почувствовала, что тоже начинает выходить из себя.

– Так сделай что-нибудь! – крикнула она. – Найди себе настоящую работу, вместо того чтобы слоняться по дому без дела.

– Из-за чего вы ругаетесь? – донесся из дверей голос Юхана. Он был уже одет, но волосы еще не высохли. Жанетт видела, что он расстроен.

– Мы не ругаемся. – Оке встал и пошел к кофеварке. – Мы с мамой просто разговариваем.

– Что-то непохоже. – Юхан развернулся, собираясь уйти обратно к себе в комнату.

– Юхан, пойди сюда, сядь. – Жанетт тяжело вздохнула и покосилась на наручные часы.

– Мы с папой очень огорчены, что пропустили вчерашний матч. Я вижу, что вы выиграли. Поздравляю. – Жанетт подняла газету, указывая на фотографию.

– Эх, – вздохнул Юхан, усаживаясь за стол.

– Ты же знаешь, – попыталась объясниться Жанетт, – мы с папой оба сейчас очень заняты, на работе и… – Она принялась намазывать бутерброд, тщетно пытаясь подыскать слова. Они обманули его ожидания, и какие тут могут быть оправдания?

Она положила бутерброд перед Юханом, но тот посмотрел на него с отвращением.

– Но все остальные родители там были, а у них ведь тоже есть работа.

Жанетт посмотрела на Оке в поисках поддержки, но он по-прежнему стоял уставившись в окно.

Безоглядная любовь, подумала она. Ее носителем должна была быть она, а она, сама того не заметив, переложила эту задачу на плечи сына.

– Но ты же знаешь, – умоляюще глядя на Юхана, проговорила она, – мама ловит преступников, чтобы ты, твои приятели и их родители могли по ночам спать спокойно.

Юхан посмотрел на нее в упор, и в его глазах сверкнула злоба, какой Жанетт никогда прежде не видела.

– Ты говоришь мне это с тех пор, как мне было пять лет! – крикнул он, вставая из-за стола. – Я уже больше не какой-нибудь проклятый сосунок!

Дверь в комнату Юхана с шумом захлопнулась.

Жанетт осталась сидеть с чашкой кофе в руках.

Чашка была теплой.

Кроме нее, в этот миг больше ничего теплого не существовало.

– Как же мы дошли до такого?

Оке обернулся и задумчиво посмотрел на нее.

– Не могу припомнить, чтобы было иначе, – произнес он. – Пойду загружу стиральную машину.

Он развернулся и вышел.

Жанетт закрыла лицо руками. Слезы жгли под веками. Она чувствовала, как почва уходит из-под ног. Все, что она принимала как данность, пошатнулось в своей основе. Кто она без них такая?

Она взяла себя в руки, вышла в прихожую, перекинула куртку через руку и ушла, не попрощавшись. Она им тут не нужна.

Жанетт села в машину и отправилась туда, где по-прежнему оставалась ее жизнь.

Квартал Крунуберг

В ожидании, пока фон Квист окажется доступен, Жанетт читала все, что ей попадалось, об обезболивающих препаратах вообще и о ксилокаине в частности.

В половине одиннадцатого ей наконец удалось дозвониться до прокурора.

– Почему ты так упорствуешь? – начал он. – Насколько мне известно, ты не имеешь к этому делу никакого отношения. Им занимается Миккельсен. Или я ошибаюсь?

Жанетт рассердил его начальственный тон.

– Да, это так, но есть кое-какие моменты, в которые мне хотелось бы внести ясность. Меня интересует кое-что из сказанного им на допросах.

– Вот как, и что же именно?

– Прежде всего его утверждение, будто он знает, как можно купить ребенка. Ребенка, которого никто не станет разыскивать и которого за плату можно устранить. Потом я хотела бы выяснить у него еще пару вещей.

– И что конкретно?

– Убитых мальчиков кастрировали, и их тела содержат болеутоляющий препарат, используемый дантистами. Карл Лундстрём имеет довольно радикальные взгляды по поводу кастрации, и вам наверняка известно, что его жена зубной врач. Короче говоря, он представляет интерес для моего расследования.

– Извини, конечно… – Фон Квист откашлялся. – Но, на мой взгляд, это звучит очень туманно. Ничего конкретного. Кроме того, тебе неизвестно одно обстоятельство. – Он умолк.

– Вот как, и чего же я не знаю?

– Что он во время допросов находился под воздействием сильных препаратов.

– Да, но это ведь не оправдывает…

– Милочка, – перебил ее прокурор, – ты же не знаешь, о каких препаратах идет речь.

От его снисходительного тона Жанетт буквально закипела от ярости, но поняла, что необходимо сдержаться.

– Да, верно. О каких же препаратах идет речь?

– Тебе что-нибудь говорит название “ксанор”? Жанетт задумалась:

– Нет, пожалуй, я не могу…

– Я это понял. Иначе ты не стала бы принимать высказывания Лундстрёма всерьез.

– Что вы имеете в виду?

– Ксанор – это препарат, который заставил Томаса Квика[56] признаться почти во всех когда-либо совершенных и нераскрытых убийствах. Если бы его спросили, он, вероятно, взял бы на себя также убийства Улофа Пальме и Джона Кеннеди. Или даже геноцид в Руанде. – Фон Квист захихикал над собственной шуткой.

– Значит, вы полагаете, что…

– Что тебе нет смысла продолжать в этом копаться, – перебил он. – Вернее, я запрещаю тебе продолжать копаться.

– У вас есть на это право?

– Безусловно, и я уже поговорил с Биллингом. Жанетт трясло от злости. Если бы не надменный тон прокурора, она, возможно, смирилась бы с его решением, но теперь его тон лишь укрепил ее решимость действовать вопреки. Пусть Лундстрём был накачан какими угодно препаратами, сказанное им слишком интересно, чтобы это отбрасывать.