Девочка в красном пальто - [53]

– Не могла бы ты называть меня Кармел? Можно по секрету, когда никто не слышит, чтобы тебя не наказали, – шепчу я.

– Это очень важно?

– Очень.

– Тогда буду.

– Спасибо, что хотела спасти меня.

– Да ладно, чего там.

28

ДЕНЬ СТО ПЯТИДЕСЯТЫЙ

Я думала, что на сто пятидесятый день Пол позвонит. Потом сообразила, что он не ведет учет, как я. Я-то отмечаю красным фломастером в своем дневнике каждый день. И я даже испытала смутное облегчение оттого, что он не позвонил. Вверху листовок, которые напечатала Несса, я вставила слова «Потерялась 150 дней назад». Я собиралась раздавать листовки на паромной станции в Харвиче – по одной из версий, Кармел увезли именно оттуда. Пол стал бы отговаривать меня. Он считал, что эти непрерывные поиски плохо отражаются на моем здоровье. Он нанял частного детектива, который производил впечатление неглупого человека, но ему не хватало рвения, которое переполняло меня.

И вот я стояла и смотрела, как причаливают большие величественные паромы. Люди в растянутой дорожной одежде высаживаются с детьми и чемоданами, с бутылками воды и сумочками для документов на поясе. Я стояла у колонны и раздавала им листовки. Некоторые останавливались, заговаривали со мной: «Ой, боже мой, дорогая, какой ужас, а я и не слышала!», или: «Помню, помню эту историю. Как, она до сих пор не нашлась? Я поставлю свечку за вас обеих. Как зовут малышку? Буду молиться за нее».

И шли прочь, катили чемоданы, глядя в мою листовку, покачивая головами. И крепче сжимали ладошки своих детей.

Мне не хотелось вступать в разговоры. Как только я понимала, что человек ничего не знает, у меня возникало желание, чтобы он поскорее ушел и не мешал мне искать того, кто знает.

Спустя час я заметила, что одна сотрудница, женщина в форме с ярким галстуком, переговаривается с охранником и они поглядывают на меня. К глазам подкатили слезы. Неужели они хотят меня выгнать? Своими поисками я беспокою людей, создаю неудобства в общественном месте. Они подошли, прочитали мою листовку и спросили, чем могут помочь. Охранник принес мне бумажный стаканчик с кофе и разрешил стоять у колонны.

Зазвонил телефон. Это был Пол.

– Бет, где ты?

– На паромной станции.

– Что? Зачем? Впрочем, неважно. Послушай, Ральф кое-что нашел.

Ральф – это частный детектив.

– Да, да? Что? – Я смяла пустой стаканчик из-под кофе.

– Одна видеозапись. Ты где конкретно находишься? Сейчас я подъеду за тобой.

– Итак, что случилось? – спросил Крэг.

– Ральфу прислали пленку. Одна семейная пара во время отпуска снимала на видеокамеру. Им показалось, что там, на заднем плане, Кармел.

– И когда вы поняли, что это не она?

– Сразу, как только увидела запись.

– Это ужасно. Такое разочарование…

Я кивнула. Я была возбуждена, окрылена надеждой. С видеозаписью были проблемы: из-за устаревшего формата нам, чтобы посмотреть ее, пришлось ехать в офис Ральфа в Ипсвиче. Пока мы ехали в автомобиле детектива, напряжение с каждой минутой возрастало. От запаха кожаных сидений у меня першило в горле. Кончился бензин, и остановка для заправки длилась вечность.

– Красное пальто, видите ли. Они увидели девочку в красном и подняли переполох, это просто смешно. Семейная пара вернулась из отпуска и наткнулась на объявление в газете, из тех, которые опубликовали Пол с Ральфом. Семейная пара снимала в отпуске, как их дети играют в крикет на траве, и в кадр попала девочка, она видна на заднем плане. В чем-то красном и идет вроде одна, без взрослых. Но в любом случае она была в красной ветровке, а не в красном шерстяном пальто.

– Вы говорите, не видели ее лица?

– Нет. Она отвернулась, смотрела в другую сторону. Да мне и не нужно лицо. Я узнаю Кармел и со спины, я помню каждую ее черточку как свои пять пальцев, я распознаю ее и по фигуре, и по походке. Люди принесли видео в полицию – они хотят помочь, хватаются за все – это понятно. Но я-то знаю свою дочь. Пол просто хотел лишний раз удостовериться, я думаю.

Еще одна зацепка, которая оборвалась в самом начале.

– Бет, вы размышляли над тем, о чем говорили раньше – о вашей вине в том, что случилось?

– Да. – Я как-то обессилела, даже говорила с трудом.

– Мне кажется, есть смысл вернуться к этому.

Я посмотрела в окно на статую Пана под деревом. Листья стали больше с тех пор, как я в последний раз видела его, и один лист закрыл ему глаз, а другим глазом он подмигивал мне.

– Я пытаюсь изменить ход своих мыслей, но у меня не получается. Потому что… потому что я всегда боялась потерять ее. Может, это заставляло меня чересчур опекать ее.

– Все родители опекают своих детей, это естественно.

– Да, конечно. Но… в общем, не знаю… – Я сидела прямо, как кол проглотила, и вдруг мне стало жарко. – Понимаете, а что, если я повлияла на события? Если я их вызвала? У меня такое чувство, словно я их вызвала – не знаю как, но вызвала, и это чувство не проходит. Я сама так считаю, никто мне этого не говорил, но… – Я споткнулась и замолчала, задумавшись.

Я вспомнила слова Кармел, которые она произнесла в моем сне: «Может, мы хотели потерять друг друга». Да, я разговаривала с ней очень строго в тот день, когда это произошло, тут двух мнений быть не может. Теперь я прекрасно осознаю это: «Нет, Кармел. Стой тут, Кармел, не отходи от меня. Держи меня за руку, Кармел, или мы сию секунду поедем домой». Строго, сердито говорила, кого угодно это взбесило бы. Говорила с тревогой, со страхом. Разве кто-нибудь предупреждает тебя – каково это, быть матерью. Никто не предупреждает, что это тревога, тревога, тревога, тревога. Тревога без конца. Ребенок держит твою судьбу, твою жизнь в своих руках, а ведь раньше ты была свободна и не осознавала этого. Если с ним что-нибудь случится, твоя жизнь будет разрушена, и это осознание постоянно с тобой. Постоянно.