Девочка в гараже - [34]

– Привет, Деб. Это Джилл из УДС.

Джилл давно не звонила. В Управлении она была новенькой, только пришла, но мы успели поработать. Я чувствовала в ней родственную душу. Мы без смущения говорили о нашей общей вере в Иисуса, и я всегда с радостью заходила в ее кабинет.

– Сегодня мне передали дело ваших бывших подопечных – детей Карен Бауэр.

УДС звонит насчет Карен? Я опешила. Слишком уж долго все было наоборот – это я им звонила. С тех самых пор, как пришлось вернуть детей Бауэр их матери – год и четыре месяца тому назад.

– Их мать недавно арестовали за крупную кражу. Ей дали два года женской тюрьмы в Ласке, – продолжала Джилл. – Сейчас собираем детей, чтобы передать их в патронатную семью. И уже нашли почти всех, но двое пропали. Я подумала, может, у вас есть предположения, где бы они могли быть?

Ее тон звучал спокойно. Настоящий профессионал.

– Карен в тюрьме? – потрясенно спросила я. – Я уже довольно давно с ней не виделась… Кто из детей пропал?

– Эндрю и Ханна.

Сердце учащенно забилось.

– Эндрю может быть у кого-нибудь из друзей матери в Денвере, – предположила я. – Когда он выводит Карен, она отсылает его туда, на время. Но я ничего про них не знаю – кто они, где живут. А насчет Ханны я весь прошлый год звонила в УДС, спрашивала, видели ли ее инспекторы. Видите ли, заезжая проведать их семью, я ни разу не застала Ханну дома. Мать всегда чем-нибудь объясняла ее отсутствие: то она на дне рождения, то в гостях у отца или бабушки, то играет у подружки. Все это казалось мне странным, потому что остальных детей я в доме матери видела, а Ханну – никогда. В общем, я звонила, звонила, и наконец одна из сотрудниц любезно посоветовала мне… хм… не влезать и не мешать им выполнять свою работу. Я чувствовала, что здесь что-то не так. Но мне сказали, что сотрудники УДС были у Карен и видели Ханну. С тех пор я часто думала: может, Карен привозила к себе дочь какой-нибудь из подруг? Выдавала ли ее за Ханну, зная, что к ним придут из Управления? Мне ответили, такое вряд ли возможно. Я не знаю, где может быть Ханна, и подсказать вам ничего не смогу. Я очень долго за нее тревожилась, – я слышала страх в своем голосе, вываливая все эти сведения на бедную Джилл. Наконец я умолкла.

В трубке было тихо.

– Джилл, вы меня слышите?

– Деб, мы с вами знакомы недавно, но я доверяю вашим суждениям. Что вы хотите мне сказать? Я слушаю.

Я чувствовала: она говорит искренне.

– Я убеждена, что произошел акт насилия, Джилл. Я никому о таком не говорю, но именно это мне подсказывает сердце, – в моей душе рос гнев, я была готова заплакать. Голос сорвался. – Это чувство не покидает меня уже давно. Но меня никто не слушал… до сих пор.

И снова тишина.

– Я рискну и поверю вам. Вашему чутью. Я представлю в полицию заявление об исчезновении человека, – ее решительный тон придал мне уверенности.

– Хвала небесам! Пожалуйста, известите меня, когда что-нибудь будет известно!

Я не знала, что мне делать – бояться или радоваться ее решению. Этот разговор состоялся в пятницу. Следующие четыре дня я не получала никаких вестей от УДС – и всеми силами старалась изливать свои тревоги лишь в молитвах Господу.

Теплый июльский ветерок залетал в окно кухни, приносил желанную свежесть и облегчение после жары. Я готовила ужин, Эл сидел за компьютером в маленькой комнате, прилегающей к столовой. Дети – двое наших и один подопечный, – валялись перед телевизором. Слышались только приглушенные звуки мультфильма и негромкий посвист ветра снаружи.

Вытащив из духовки сковороду, я включила газ и размяла говяжий фарш для тако. Едва мясо зашипело, зазвонил телефон на стене.

– Я возьму! – крикнула я. – Привет, Джилл! – Я сразу узнала ее голос. – Что это вы звоните в полшестого вечера? Я думала, в УДС работают до пяти!

– Чем вы сейчас заняты? – негромко, мягким тоном спросила Джилл.

– Готовлю ужин, – удивленно ответила я.

– Думаю, вам надо присесть.

– Ладно, – я убавила огонь под сковородой и отошла от плиты. Сердце сжалось. – А в чем дело?

– Я решила позвонить и сообщить вам лично, пока вы не узнали все из вечерних новостей. Ханну нашли…

– Где? – встрепенулась я.

– Деб… ее тело нашли в гараже у их дома. Она умерла. Уже довольно давно. Тело прятали в черном мусорном мешке. Мне очень, очень жаль.

Из комнаты словно выкачали весь воздух. Мне стало нечем дышать. Я вышагивала кругами, наматывая на себя длинный шнур желтого телефона, словно стягивала им собственное сердце, душила его, не давала снабжать кровью мой мозг.

– Нет. Нет. Нет, – шептала я.

Я была не в состоянии думать. Только чувствовала боль повсюду, она вонзала когти в мой живот, разрывала ими грудь, выдавливала из меня дыхание и жизнь. Я остановилась посреди кухни. Закаменела, не в силах выговорить больше ни слова.

– Мне пора, – голос Джилл дрогнул. – Из уважения к вам и потому, что я беспокоюсь за вас, я хотела, чтобы вы все узнали первой.

– Спасибо, – я с трудом выговорила единственное слово. И прижимала телефон к уху еще долго после того, как Джилл повесила трубку. Казалось, если я не положу трубку обратно на рычаг, может, мне удастся дольше не впускать известие в реальность. И тогда, может быть, в трубке снова послышится голос Джилл? И она скажет: произошла ошибка?