Девочка в гараже - [14]

Попрощавшись с Ханной, я отправилась в Центр помощи. Едва войдя, я включила обогреватель и кофемашину, потом выставила на стол три чашки. Вскоре должны были прийти мой секретарь и психолог-консультант.

Но мысленно я все время видела этот синяк, захвативший лоб и глаз Ханны. Позвонить сотрудникам опеки? Я знала, что не обязана докладывать о каждой шишке и синяке. Но это была первая ночевка детей у Карен. И я все-таки решила позвонить, а там пусть решает Эллен. Она всегда проявляла искреннее неравнодушие к семьям, с которыми работала, но, как и подобает профессионалу, сохраняла эмоциональную дистанцию.

Я набрала ее номер.

– Привет, Эллен. Это Деб Мерк. Я что звоню… дети Бауэр у мамы ночевали, в общем, у Ханны лоб разбит и синяк под глазом. Говорит, поскользнулась, вылезая из ванны. Мать повторяет. Что-то мне не верится – ни той, ни другой. Не знаю, может, правда это… может, они боятся, что их теперь не так поймут. А может, все было совсем не так, и они пытаются все скрыть, вот и придумали эту байку. Решила, вам надо знать.

Эллен ответила так, как я и ждала:

– Вы не могли бы сегодня привезти Ханну ко мне в офис? Я сама посмотрю, надо ли показать ее врачу.

Мои подозрения стали казаться более реальными, когда я высказала их. Сердце заколотилось.

– Скоро поеду забирать ее из детской группы. Но мне бы не хотелось ее пугать и заставлять гадать, почему из всех ее братьев и сестер к вам привезли только ее.

Я хотела, чтобы Ханна доверяла мне. Мы с ней сблизились, мне хотелось, чтобы рядом со мной она чувствовала себя в безопасности.

– Я вам подыграю. Скажите, что вам надо по пути заехать ко мне, взять важные бумаги. И я сумею это подтвердить. Оставим ее в игровой комнате с двухсторонним зеркальным окном. Как скоро сможете подъехать?

Я поняла: она ждет меня как можно быстрее.

– Да только секретаря дождусь, – я повесила трубку, надела пальто и схватила сумочку. В груди нарастала тревога.

Надеюсь, рассказ Ханны – правда. Я хочу, чтобы Карен была именно такой матерью, в которой нуждается Ханна.

Дух спорил с разумом и сердцем. Хотелось плакать, ладони взмокли. Что же теперь будет?

Едва появилась секретарь, я вылетела за дверь, крикнув: «Извините, убегаю!» Я даже не успела пожелать ей доброго утра.

В машине я не сразу нашла нужный ключ. От слез все расплывалось. Я дала волю подозрениям, и стало ясно, насколько они сильны. Что случилось с Ханной? Ей страшно, она одна, ее некому защитить? Я закрыла глаза и взмолилась: «Господи, помоги мне сохранять спокойствие. Не допусти, чтобы Ханна нервничала или тревожилась. Я хочу, чтобы она доверяла мне. Хочу, чтобы она доверяла Тебе! Успокой мое сердце и подготовь Ханну к поездке к Эллен».

Дух спорил с разумом и сердцем. Хотелось плакать, ладони взмокли. Что же теперь будет?

Я открыла глаза, сделала глубокий вдох и выдох.

– Вверяю Ханну, Эллен и саму себя в Твои руки, Господи.

Я надеялась, что синяк под глазом – всего лишь несчастный случай. Но чутье твердило: это не так.

4. Подсказки из прошлого

– Тебе водить! – услышала я, как Кайл объявляет о своей победе под хихиканье Кайры.

– Где вы, где вы, выходите! – зазвенел голос Хелен по всему дому. Это она затеяла игру в прятки, чтобы занять детей в эту морозную пятницу января 1997 года. До кухни, где я готовила ужин, доносился топот маленьких ножек – бежали куда-то к гостиной. После ужина Карен должна была забрать детей на очередную ночевку.

– Кайра водит! – объявила Хелен. – Кайра, считай до двадцати, а остальные пусть прячутся. Только на этот раз считай помедленнее.

Знакомый смех Ханны слышался из комнаты Сэди.

– Вот так, замечательно, Ханна. А теперь улыбочку! – Сэди у себя в комнате делала вид, будто фотографирует Ханну в разных нарядах – их любимое развлечение.

Чарльз приплелся на кухню и открыл холодильник.

– Что на ужин?

– Гамбургеры. Уже голодный?

Он кивнул, налил себе молока, а потом выпалил те слова, которые сдерживал неделями:

– Мама, почему Карен до сих пор разрешают принимать детей без надзора после того, как у Ханны появился тот синяк? Я не понимаю.

– Видишь ли, это могло произойти случайно. Мы знаем только то, что рассказали нам Ханна и Карен. – Чарльз с сомнением взглянул на меня, но я продолжала высказывать совсем неубедительные доводы: – Эллен взяла эту травму на заметку, расспросила Карен и, по-видимому, пришла к убеждению, что Ханна в самом деле поскользнулась в ванне. И кстати, на Рождество Ханна охотно отправилась к матери с ночевкой. Наша обязанность – наблюдать за детьми и выслушивать их после посещений. Будем надеяться, ничего такого впредь не случится.

Чарльз не смог скрыть досаду.

– Это неправильно, мама. Почему плохим родителям всегда дают второй шанс? Ну сколько можно? Что мы, мало детей настрадавшихся видели? Так нет, их опять туда! Как этим родителям удается так легко отделаться? Это же нечестно!

Я вгляделась в обеспокоенное лицо сына. Нам и прежде случалось вести такие разговоры, и я знала: еще предстоит. Мало того, о таком спрашивали все мои дети. Чарльз всегда защищал наших подопечных. За десять лет он, как и мы все, повидал всякое – детей с ожогами от сигарет, избитых, с покалеченной психикой. Он жаждал справедливости, требовал наказать жестоких и нерадивых родителей, забрать у них детей немедленно – и навсегда. Визиты, консультации психолога, сложности реабилитации и воссоединения семей – все это было выше его понимания. Но я гордилась тем, что сын принимает происходящее близко к сердцу, и тем, как развито в нем чувство различения добра и зла.