Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка - [40]

— Мамочка! — решительно начала Антошка, но, взглянув на Елизавету Карповну, осеклась.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась Елизавета Карповна.

— Мамочка, я больше здесь не могу, не могу! — в отчаянье воскликнула Антошка.

ЛЮДИ ИЗ МОСКВЫ

Весть о том, что приехали новые сотрудники из военной Москвы, облетела советскую колонию.

Приезд из Москвы новых людей всегда является большим событием в любой советской колонии. И чем меньше колония, тем сердечнее и радушнее встреча. Кто накормит обедом, у кого поселится приехавшая семья, пока не подыщет себе квартиру, кто будет их гидом по городу, кто поведет в магазины, где не надо торговаться. Каждый предлагает свои услуги, и в первый же вечер вся колония собирается у кого-нибудь в доме и приехавших засыпают вопросами: как выглядит Москва, что идет в театрах, какие новые станции метро построили, просят рассказать о сельскохозяйственной выставке — тысяча вопросов. Если приехавшие догадались захватить с собой пару буханок черного хлеба, московского заварного или пеклеванного, то этот хлеб будет самым дорогим лакомством за столом, а если еще прихватили сушеной воблы и конфет «Мишки», то устраивается настоящий пир. Так было в мирное время.

Ну, а приезд первых за время войны людей взбудоражил всю колонию. Прибыл советский журналист с женой. Решили собраться все в посольстве и поговорить по душам.

Хлеба и воблы, конечно, никто не ждал, жаждали живых слов с Родины от людей, своими глазами видавших, что такое военная Москва, хотели знать, как живут там люди, как защищают столицу от налетов гитлеровских бомбардировщиков, и верно ли, что площади разрисованы крышами домов, и действительно ли это дезориентирует вражескую авиацию, и что это за надолбы на улице Горького, и как происходила эвакуация из Москвы в октябрьские дни 1941 года, и чему обучают ребят в школах, и верно ли, что в МХАТе все еще идет «Анна Каренина» и все так же трудно достать билет. Да разве перечислишь все эти вопросы!

Антошка выбрала себе местечко поукромнее, за роялем, и, не спуская глаз, рассматривала новых членов колонии. Москвичи сидели в президиуме. Петр Иванович с густой копной волос, с седыми висками, добродушный и простой, отвечал на вопросы; жена его Валентина Сергеевна — худенькая, с глубоко запавшими глазами, смущенно теребила бахрому скатерти.

Вопросов у людей много, а ответить на большинство из них Петр Иванович не может, сами несколько месяцев не знали, каково положение на фронте и что творится во всем мире.

— Мы из Москвы до Стокгольма добирались шесть месяцев, — объясняет он.

«Вместо шести часов — шесть месяцев! — ахнула про себя Антошка. — Пешком скорее дойдешь».

— Расскажите, Петр Иванович, о вашем путешествии, — попросила его Александра Михайловна.

И все превратились в слух.

Во время войны из Москвы в Швецию было три пути. Один — морем из Мурманска или Архангельска до Северной Англии и оттуда самолетом в Стокгольм. Второй путь — самолетом через Африку, дальше по Атлантике до Англии. Третий — Владивосток — Сан-Франциско — Англия.

Путешествие их началось из Москвы до Баку на самолете. Из Баку вылетели в Иран, оттуда в Ирак, а затем в Египет. Летели над голубым Нилом, в южный порт Африки — Кейптаун.

— Все проходило нормально, — говорит Петр Иванович. — Пересаживались с самолета на самолет, в Баку сняли с себя шубы, в Иране демисезонное пальто, а в Египте облачились в белые костюмы и пробковые шлемы, чтобы на аэродроме не хватил солнечный удар. Это было в середине лета, а сейчас, как видите, на дворе зима. В Кейптауне сели на английский грузопассажирский пароход. Советских пассажиров было трое. Кроме нас с женой, ехал еще молодой солдат, отозванный с фронта, чтобы работать переводчиком в нашем посольстве в Лондоне. Он переживал, что его сняли с фронта, считал себя чуть ли не дезертиром. Виктор был очень хороший парень, и мы с ним крепко подружились.

Сердце Антошки на секунду замерло и застучало часто-часто. «Молодой солдат… Виктор… Хороший парень. Наверно, это был он». Антошка готова была перебить рассказчика, спросить, как выглядел Виктор, какого цвета у него глаза и не был ли он в пионерлагере на Азовском море.

Но Петр Иванович продолжал говорить.

Он рассказал, что пассажиров на пароходе было много, но негры, индейцы и мулаты были размещены на нижней палубе, а белые — на верхней. Трюмы заполнены хлопком.

Днем пассажиры изнывали от жары и безделья. Особенно тяжело приходилось советским людям. Они не знали, что происходит на Родине, и считали дни, когда прибудут на место и примутся за работу. Книг не было, газет тоже, радиорубка использовалась только для служебных целей.

На третий день путешествия по океану, когда солнце клонилось к закату и чувствовалось прохладное дыхание вечера, советские пассажиры сидели на палубе. Петр Иванович решал какой-то замысловатый кроссворд в английском журнале, Валентина Сергеевна с Виктором играли в домино. Океан лежал спокойный, словно отлитый из зеленоватого стекла. Вдруг раздался оглушительный взрыв. Перед глазами пассажиров взметнулся черный фонтан воды, мебель на палубе с грохотом покатилась к правому борту, все пассажиры очутились на полу.