Девочка Прасковья - [8]

— Куда, дуреха, а ну, назад! — завопил паромщик. — Там же водовороты! Утопнешь!

— Паша, вернись немедленно! — поддержала его тетя Зоя. — Бог с ним, с платком, возвращайся немедленно! Буря идет! Там нельзя купаться! Кому я говорю?!

Но девчонка была уже у платка и упустить шанс вернуть его просто не могла. Я бы на ее месте, пожалуй, поступил бы так же. Пашка еще пару раз взмахнула рукой и завладела своей пропажей.

— Греби назад быстрее! — гаркнул матрос и, сплюнув, произнес уже неизвестно кому. — Елы-палы! Кажись, ее уже затянуло!

Развернувшись в воде, Пашка тоже поняла, что идти ей против бурного течения будет весьма и весьма сложно, тем более, что она все еще не желала расставаться с книгой и платком, сжимаемыми в одной руке.

— Похоже. Ей лучше плыть не к парому, а обратно к берегу — там слабее течение! — предложил подошедший бард-очкарик.

— Да, вы правы, — согласился паромщик и опять тяжело вздохнул. — А хватит ли ей сил на это? Надо ей помочь! Вот оказия... Вы тут присмотрите за рулем, а я попробую ее достать, — говорил крепыш, скидывая с ног кирзачи и портянки. — Это ей не Москва-река, у нас речки норовистые! И куда ее только понесло...

Потом он разбежался и сиганул за борт. Нам было хорошо видно, что девчонку, как она ни старалась грести, течение неумолимо относит к водовороту. Конечно, брось она свое добро, может быть, еще можно было бы попытаться оторваться, но Пашка, похоже, даже такой и мысли себе не допускала. Все пассажиры потянулись к нашему борту, чтобы посмотреть на поединок людей и реки, однако, бард осадил их:

— Товарищи, товарищи! Не подходите все сразу! Мы можем так перевернуть паром. Здесь нет ничего интересного! Все будет хорошо. Лучше не мешайте нам работать.

Женщины и дети послушались и вернулись к своим вещам. За стремительно разворачивающейся драмой остались следить лишь я, бард, тетя Зоя, Фомка да старичок в спортивном костюме. Мы все были уверены, что опытный паромщик быстро спасет девчонку и ничего страшного не произойдет. Однако все складывалось совсем не так, как хотелось. Матрос вынырнул весьма неудачно и сам оказался втянутым в другой омут, внезапно образовавшийся недалеко от борта. Старичок кинул ему спасательный круг. Наивная простота! Круг в водовороте не помощник.

— О Господи, она же пропадет! Смотрите, ее затягивает в омут! — заметалась по палубе тетя Зоя. — Надо же что-то сделать! Помогите же ей кто-нибудь, о Господи!

И я тоже понял, что дело действительно приобретает зловещий оборот. От этой мысли у меня по спине пробежал нехороший холодок. Каждая минута теперь приближала Пашку к страшному исходу. Правда сама она всего ужаса своего положения еще толком не понимала и по-прежнему упрямо карабкалась вверх по течению. Но нам было хорошо видно, как ее неумолимо тянет вниз по реке — туда, где бурлил суровый пенистый водоворот. Паром, подгоняемый ветром, начал набирать обороты и круто пошел вперед к желанному берегу.

— Паша, брось все! Ты же утонешь! Брось! Греби сильнее! — закричала вновь тетушка Зоя, но слезы задушили ее и она отпрянула от борта, простонав. — О Господи! Господи... Пашенька моя...

Паромщик по-прежнему барахтался недалеко от судна, преодолевая круговерть воды, и выкрикивал:

— Спасайте девчонку! Я сам тут справлюсь! Девчонку! Я сам!

— Эй! — вскрикнул я. — Ну кто ж так плавает! — и резким движением скинув с себя кроссовки, заскочил на какой-то высокий ящик и фигурно, мастерски, точно на тренировке, сиганул с него в воду.

— Жора, не смей! Это же опасно! — услышал я отчаянный вопль тети Клавы прежде, чем мутные воды сомкнулись над моей головой.

Вынырнул я далеко от парома и, отфыркиваясь, энергично погреб к девчонке. Мне что-то кричали, но я уже не разбирал голосов. И тут я с ужасом увидел, что Пашку затянуло в воронку. Похоже, только здесь она поняла, в какую беду попала. Теперь уже было не до книги, не до платка... Девчонка, вскрикивая, фыркая, изо всех сил отчаянно забилась в воде, пытаясь вырваться из коварной ловушки. Тогда я заорал:

— Пашка, держись! Спокойно! Ноги не опускай! Греби сильнее к берегу! Не опускай только ноги! Греби! Греби и все! Ты сделаешь его!

Это я, конечно, не от себя так говорил, а повторял лишь слова своего тренера. Помнится, он говорил как-то нам: «Знаете что, ребятки, если уж когда доведется попасть в водоворот, главное — не паникуйте! Не так страшен черт, как его малюют! Упорно работайте и стремитесь только вперед. И ног не опускайте в глубину! И вовсе не потому, что этот Водокруч[1] вас схватит за них и утащит вниз, а для того, чтобы легче было бороться с натиском воды. Спокойно и упорно гребите и вы прорветесь! Природа, какой она гордой ни кажется, всегда уступает смелому, крепкому и мужественному человеку!»

Девчонка, похоже, меня услышала. Распрощавшись со своими вещами, она пошла на прорыв, усиленно заработав руками и ногами. Хотя, надо сказать, в ее-то странном одеянии делать это было весьма проблематично.

— Греби! Смелей! Сделай его! Давай! Еще немного! Ну! Греби! — снова поддержал я ее.

Но тут порыв ветра поднял волну, и она накрыла меня, ударив прямо в лицо. Я поперхнулся, захлебнулся и оглох одновременно. Отплевываясь от воды и приводя себя в порядок, я перевернулся на спину, а заодно и поглядел на то, что творилось в это время на пароме. Судно было уже на приличном отдалении. Никто из его пассажиров больше не пошел к нам на помощь. Да и кто смог бы это сделать? Вы же помните — там было всего пять мужчин. Паромщика река вывела из строя сразу же, из однорукого мужика с гусями пловец и вовсе был никудышный, дедульки имели сил лишь на борьбу со своими инфарктами, а бард-очкарик, по-моему, вообще не умел плавать. Конечно, был еще Фомка. Ему уже шел шестнадцатый год, и имел он нехилую мускулатуру. Однако этот малый, похоже, вовсе не спешил знакомиться с норовистой речкой. Вон он стоял теперь на ящике, с которого я прыгал, и махал мне руками, зычно крича что-то типа: «Держитесь, ребята! Вам помочь?!»