Девочка по имени Аме - [55]

— Йокай! — выругался Кунимити, грубо сталкивая Амэ на пол. — У тебя что совсем с головой плохо?!

Юноша был озадачен подобной реакцией. От Имубэ ожидалось нечто совершенно иное. Амэ некоторое время раздумывал: обижаться ему на такое поведение или не стоит. Выбрал второй вариант — все-таки юноша был сам виноват, спровоцировал.

— А проклятье? — несмело спросил Амэ.

Кунимити кое-как справился с дыханием и закатил глаза.

— И поэтому меня можно дразнить, да? — обиженно пропыхтел он.

Амэ пожал плечами и принялся приводить себя в порядок. Он делал вид, что полностью поглощен этим занятием. Было немного стыдно, что странно — юноше казалось, что природа просто не наградила его этом видом эмоции, ан нет.

— Я же не железный. И ты отлично знаешь, какие чувства я к тебе питаю! — укоризненно добавил Кунимити.

Да, плохо все вышло. А все потому, что с чувством меры у Амэ всегда были проблемы, он не всегда знал, когда можно остановиться.

— Прости, — это все, что мог сейчас сказать юноша. Глаз он не поднимал, ведь стыд никуда не делся. — Мне в голову не пришло…

— Дорогая, мужской силы я не потерял, уверяю тебя. Мне просто нельзя спать с женщинами.

Это прозвучало так знакомо, что Амэ вдруг вскинул голову и уставился на Кунимити. В голове что-то щелкнуло и где-то в глубине зародилось подозрение. Амэ хмурился так старательно, что у него вскоре заболело лицо. Слишком много совпадений, чтобы поверить в их случайность. Но, Священная Богиня, пусть все подозрения окажутся напрасными, пусть…

Нужно было проверить все. Здесь и сейчас. У Кунимити от удивления отвисла челюсть, когда Амэ вдруг пополз к нему со странной решимостью на лице. Его немного испугало то, что глаза Сарумэ не горели обычным лукавством, в них не было и намека ни на веселье, ни на заигрывание — только убийственная серьезность, будто Амэ сейчас, по меньшей мере, решает судьбу мира. Юноша мягко, но настойчиво повалил Кунимити на татами, нависая над ним, точно доктор над своим пациентом во время операции. Имубэ не сопротивлялся, он лихорадочно соображал, какая муха укусила Амэ.

Амэ схватился за узел на поясе Кунимити, резко дернул, заставляя поддаться, взвиться змеей и, развязавшись, бессильно упасть на пол. Юноша почти грубо распахнул кимоно, и впился взглядом в обнаженную грудь Имубэ. Если Амэ и испытал облегчение, не увидев повязок, то ненадолго, потому что то, что он искал, там было. Четыре длинных чуть красноватых шрама, будто оставленных чьей-то когтистой лапой. Они почти зажили.

— Амэ… — ошеломленно прошептал Кунимити. Он сейчас выглядел таким уязвимым и смертельно обиженным — он не хотел обнажаться перед Амэ, он не хотел, чтобы видели его уродливые шрамы.

Сам же Амэ испытывал злость на Имубэ. Как можно быть таким безответственным?

Юноша отстранился, и Кунимити сразу поднялся, пытаясь закутаться в кимоно, спрятать свое уродство от глаз Амэ. Уродство. Конечно, он считал свои шрамы уродством! Напоминание о том, что они не могут жить, как обычные люди, что им нужно постоянно контролировать себя — в этом Амэ слишком хорошо понимал Кунимити.

— Они почти зажили, — произнес Амэ холодно. — Завтра-послезавтра эта напасть появится снова, а ты сидишь здесь! Или ты хочешь напугать народ видом своей крови, разлитой по комнате?

Таких больших и удивленных глаз Амэ не видел еще никогда.

— Ты знаешь?… — непослушными губами прошептал Кунимити.

Сказать ему? Что означает это "проклятие". Или пусть поживет без этого знания? Так ему будет лучше и легче. Наверное.

— Мне попадалось пару свитков на эту тему, — соврал Амэ. Ложь далась легко, ведь Амэ привык лгать всем, без исключения. — Кто бы мог подумать, что увижу это в живую.

— А, понятно, — резко сник Кунимити. Похоже, он решил вернуться в свою депрессию, которой предавался до прихода Амэ.

— Поехали в Сарумэ, если не хочешь возвращаться домой.

А уж дома Амэ приведет этого олуха в чувства и вправит мозги. Кунимити из тех людей, кого пинками надо избавлять от депрессии, а значит — он получит это, по высшему разряду!

* * *

— Зачем ты сюда его притащила? — шепотом, в тайне от Кунимити, спросил Макетаро. Амэ нахмурился. Не понравился ему этот вопрос, дурным от него повеяло.

— Нужно было оставить его в том борделе? — юноша сложил руки на груди, приподняв бровь. Он пристально смотрел в лицо брата, надеясь на то, что он ошибся, и на самом деле все совсем не так.

— Он не нужен здесь, — заявил Макетаро, и вероятность того, что Амэ обманулся, таяла буквально на глазах, с каждым неосторожно оброненным словом брата.

Не нужен здесь… Юноша украдкой вздохнул и покосился на Кунимити, который сидел на веранде и отстраненно махал ногами с таким видом, будто нет ничего важнее, чем это. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, только взгляд его почему-то расфокусирован, смотрит толи на сад камней, толи на высокую ограду особняка. Он выглядел, действительно, ненужным и потерянным, и Амэ вдруг стало казаться, что он на улице подобрал бездомного пса и привел домой.

— Почему? — спросил Амэ, уже зная, что услышит.

— Маме это не понравится, — у Макетаро, впрочем, как и у Канске был всего один ответ на все вопросы. Прикрываться юбками матери, говорить, что они о ней заботятся, и стараются не злить, было слишком удобно. И причина была такой благородной — мы ее уважаем и не хотим расстраивать. Но это внешне. А на самом деле таким образом братья прикрывали собственную трусость и нежелание нести за что-то ответственность.