Девочка по имени Аме - [31]

— Братик устал, — прокомментировал Хидехико, — и не может нормально управлять Сейкатсу.

Амэ не слушал. Его глаза остановились на фигуре Акито, придавленной задней лапой собаки. Брат не шевелился, и это еще сильнее приводило в ужас Амэ. От мысли, что он потеряет Акито, становилось трудно дышать. Хотелось бежать, но зачем и куда, юноша понять не мог. Никак не мог. Таким беспомощным он не ощущал себя еще никогда в жизни. Это было по-настоящему ужасно!

— Йокай убивает людей, дорогуша. Людей! — Амэ резко развернулся и увидел, что за огненным барьером стоит знакомый старик.

Он человек. Но там непреобразованная Сейкатсу! Как он может там находиться без вреда для тела. А человек ли?

Амэ безуспешно хлопал глазами. Ему казалось, что он лишился великого дара — мыслить. Его возлюбленный брат умирал под лапами проклятой твари, остальные тоже безуспешно жертвовали собой, Хидехико рычал от бессилия, но стоял, покорно выполняя приказ командира — защищать его.

Защищать…

Ту- дум — грохнуло сердце. Что-то было в этом слове.

Защитить…

Ту- дум.

Люди.

Кровь вновь стала такой обжигающей в жилах, казалось, еще немного и закипит, обожжет внутренности. Она стала едкой, точно кислота — еще немного и проест плоть и вырвется наружу.

Ту- дум.

Амэ упал на четвереньки, не в силах справиться с новыми ощущениями. Ему казалось, что его разрывает изнутри.

Ту- дум.

Сердце слишком огромное для его маленького тела. Если бы избавиться от него, если бы…

Амэ услышал рык, но не сразу понял, что рычит он сам. Рык, почти такой же, как и мерзкой твари, которая покусилась на людей. Страшный скрип донесся до ушей юноши, и он как-то отстранено отметил, что это его руки скребут по обезвоженной земле.

А потом был крик, полный боли и отчаяния. Амэ резко вскочил и одним прыжком выпрыгнул из огненного треугольника.

— Принцесса, вы… — взволнованный голос Хидехико оборвался на полуслове. Отомо был бледен и дрожал от бессилия. В тот момент, когда Амэ взглянул на него, последние силы покинули его, и он упал в обморок. Огонь, не поддерживаемый более Сейкатсу, быстро угас.

Амэ потерял интерес к Отомо. Он повернулся, отмечая, как болезненно стонет где-то в развороченной земле Садахару, пытаясь встать на ноги и продолжить сражаться. Дайкуро лежит на земле, лицом вниз, в сознании, но сил, чтобы подняться, у него нет совсем. В пасти твари находится Таманоя — она отчаянно кричит, ее кровью уже окрашена пасть собаки. Акито до сих пор находится под лапой, и тварь мстительно его топчет, будто намереваясь седлать из него лепешку.

Люди умирают…

Ту- дум.

Амэ идет вперед. Воздух от переполнившей его Сейкатсу кажется густым, точно сироп, но юноша этого не замечает. Он просто идет вперед к твари, огромное, неимоверно огромное, до боли, до криков, сердце бьется внутри, будто просится наружу. Амэ смотрит на тварь, он весь превратился в один сгусток желания защитить людей. И неважно, какова цена.

Собака, заметив Амэ, теряет интерес к Яцуно, видно ее тело ей кажется невкусным, и она выплевывает девушку, разбрызгивая всюду кровь вперемешку с огненной слюной. У твари только три лапы, поэтому она почти неуклюже подается к Амэ, смотрит на него ненавидящими и злобными желтыми глазами.

Амэ с трудом понимает, что делает, его сознание помутнено — огромным сердцем, кровью-кислотой и странным шумом в ушах, который заставляет идти вперед и защитить. Нет совсем никакого удивления, когда собака устремляет к нему вытянутую морду, а он чуть отклоняется и бьет острыми когтями, которые откуда-то появились на его руке. Собака вдруг жалобно скулит и отскакивает в сторону, но ненадолго. Потом вновь начинает рычать.

Все вокруг залито светом, нестерпимым и ненормальным. И если поднять голову, то можно увидеть, что среди чистого голубого неба образовалась воронка из пепельно-серых облаков, на ней постоянно вспыхивают зеленые молнии — реакция при соприкосновении с барьером.

Амэ чувствует неудобство: раны под бинтами зудят и чешутся. Хочется проникнуть рукой в вырез кимоно и почесать, и он уже почти делает это, как собака вновь бросается на него, и Амэ приходится бросится наперерез, поднырнуть под нее, когтями впиться в пузо, распарывая его с какой-то непонятной животной яростью, желая, чтобы из развороченного живота на него посыпались внутренности. Но нет. Порезы глубоки, но не настолько.

Мало силы, — вдруг понимает он. Нужно больше, намного больше. Той самой вкусной небесной силы, которая похожа на крем, легкая, воздушная — она наполнит тело, она даст убить всех! ВСЕХ!

Амэ вновь зарычал, уходя из-под удара. Он отскочил как можно дальше от твари, чтобы выиграть время и зачерпнуть с жадностью горсть силы, чтобы испить ее и стать еще сильнее и яростнее. Этот источник, из которого он пил, казался таким прекрасным, самым лучшим в мире. Он забирал все страхи и утолял печали, только нужно расслабится и позволить ему делать все, что хочется.

Амэ вскинул руку, бросил быстрый взгляд на руки и нехорошо усмехнулся. Собака застыла перед ним в ожидании, ее злые глаза сверлили его, а Амэ от переполнявшей его силы хотелось смеяться — какая глупость, право, она считает, что сможет справиться с ним, но Амэ с ней ведь только играет! Он демонстративно облизал острый коготь указательного пальца: на нем была поганая кровь собаки, но, Великая Богиня, насколько вкусной она была, лучше самого дорогого сливового вина! Амэ решил, что не стоит останавливаться на достигнутом, нужно продолжить…