Девочка, которая пила лунный свет - [6]

Она не слышала, как пришли старейшины.

Она не слышала, как спорил Антейн, как онемели от ужаса старейшины, как сердито отчитывал племянника Герланд.

Она даже не слышала, как ребенок начал гулить. Потом похныкивать. Потом плакать.

Но стоило ребенку открыть рот и издать настоящий оглушительный крик, как Сян разом проснулась.

– Ах, звезды небесные! – сказала она лиственным, древесинным, узловатым голосом дерева, которым все еще оставалась. – А я-то тебя и не заметила!

Говорящее дерево не произвело на ребенка никакого впечатления. Девочка сучила ножками, махала ручками, кричала и плакала. Лицо у нее было красное и сердитое, а крошечные ладошки сжались в кулачки. Родинка на лбу опасно потемнела.

– Ну погоди, погоди минутку, милая. Тетушка Сян постарается побыстрее.

И она постаралась. Превращение – дело сложное, даже для такой опытной ведьмы, какой была Сян. Ветви одна за другой втянулись в ее спину, трещины на коре мало-помалу сменились морщинами.

Опираясь на посох, Сян покрутила плечами, чтобы размять шею, – сначала в одну сторону, потом в другую. Она посмотрела на ребенка, который вдруг притих и рассматривал ведьму так же пристально, как до того рассматривал главу Совета старейшин, – спокойным, испытующим взглядом, от которого становилось не по себе. Этот взгляд достигал самых потаенных струн души и касался их, как рука музыканта касается струн арфы. От этого взгляда у Сян перехватило дыхание.

– Бутылочка, – сказала Сян, стараясь не обращать внимания на то подобие музыки, что звенело в ее костях. – Тебе нужна бутылочка.

И она зашарила по карманам в поисках бутылочки козьего молока, которую специально прихватила с собой, чтобы накормить голодного младенца.

Крутанув ступней, Сян заставила растущий рядом гриб увеличиться до размера табуретки, положила теплую крепенькую девочку себе на колени, прижала ее к мягкому животу. Полумесяц на лбу ребенка побледнел и стал розоватого цвета, а темные кудри красиво вились, оттеняя еще более темные глаза. Личико ребенка светилось словно драгоценный камень. Девочка успокоилась и сосредоточенно взялась за молоко, но взгляд ее по-прежнему не отпускал Сян, словно корни дерева, глубоко проросшие в землю. Сян вздохнула.

– Ну-ну, – сказала она, – нечего на меня так смотреть. Все равно я не могу вернуть тебя обратно. Назад дороги нет, забудь. Только не плачь, – добавила она, потому что девочка всхлипнула. – Ну, не плачь. Я заберу тебя в одно замечательное место, тебе там понравится. Я еще не решила, в какой город мы с тобой пойдем, но там везде хорошо. И свою новую семью ты обязательно полюбишь. Уж я об этом позабочусь.

Отчего-то эти слова отзывались болью в старом сердце Сян. Разом накатила необъяснимая печаль. Девочка оторвалась от бутылочки и посмотрела на ведьму с любопытством. Ведьма пожала плечами.

– А я откуда знаю? – сказала она. – Понятия не имею, зачем тебя бросили в лесу. Из того, что делают люди, я не понимаю и половины, а от второй половины впору разве что руками развести. Но ты не бойся, на поживу лесным тварям я тебя не брошу. У тебя впереди долгая счастливая жизнь, моя радость.

Слово «радость» застряло у Сян в горле. Почему – она сама не знала. Она по-старушечьи откашлялась и улыбнулась девочке. Наклонилась к ней и запечатлела на лбу поцелуй. Сян всегда целовала своих найденышей. То есть она была почти уверена, что всегда. От девочки пахло тестом из квашни и кислым молоком. Сян закрыла глаза, всего на мгновение, и покачала головой.

– Пойдем, – с тяжелым вздохом сказала она. – Пойдем посмотрим мир, детка.

И, надежно привязав к себе ребенка, Сян, посвистывая, зашагала по лесу.

Она намеревалась идти прямиком в Вольные города. Она твердо собиралась сделать именно это.

Но она решила показать девочке водопад – ей наверняка понравится. И красивый вид, открывавшийся там, где из земли выступал каменный пласт. Ведьма поймала себя на том, что ей хочется рассказывать девочке потешки. И петь песни. За песнями и потешками Сян шла все медленнее и медленнее. Она говорила себе, что всему виной возраст, и боль в пояснице, и вертлявый младенец, но на самом деле правда заключалась в ином.

Сян обнаружила, что все чаще останавливается, вытаскивает девочку из перевязи и вглядывается в ее бездонные черные глаза.

С каждым днем Сян все больше отклонялась от привычного курса. Ее следы петляли, извивались, проходили по одному и тому же месту дважды. Обычно путь ее через лес прямизной мог соперничать с Дорогой, однако на сей раз он вилял, поворачивая то в одну сторону, то в другую. По ночам, когда козье молоко закончилось, Сян собирала тончайшие нити звездного света, и девочка с удовольствием ела. С каждым глотком звездного света ее взгляд становился все темнее. Мириады галактик, целые вселенные горели в глазах ребенка.

На десятую ночь путь, который Сян обычно преодолевала за три с половиной дня, был пройден меньше чем на четверть. Той ночью поднялась полная луна, однако Сян не обратила на это внимания. Она протягивала руки, собирая звездный свет, и совсем позабыла о том, что при луне надо соблюдать осторожность.

В звездном свете есть магия. Это всем известно. Однако этот свет летит издалека, и магия, вплетенная в его тончайшие нити, успевает ослабнуть и рассеяться. Ее достаточно для того, чтобы насытить младенца и утешить его голодный животик, а если ребенок выпьет звездного света побольше, тот пробудит все самое лучшее в его сердце, душе и разуме. Звездный свет несет с собой благословение, но одарить человека магией он не в силах.