Девочка, которая любит - [3]

– Не нужно, пусть отдохнет, ей и так досталось в последние недели. Я уже совсем нормально себя чувствую.

Говоря это, я в общем-то не врал: сам ощущал, как прежде слабое непослушное тело, больше похожее на один сплошной неудачный протез для моей души, сейчас словно налилось силой, слало сигналы, что готово подчиняться новому хозяину, только бы жить, двигаться, существовать. Видно, Зиночка в таких делах разбиралась.

Бридж вышла, и я слышал, как она смущенным голосом передает Иоле мои слова, которые та наверняка и сама отлично слышала, – могла бы сразу удалиться, кстати. Наверное, сейчас ворвется в комнату и наорет на меня… Но нет: шорох двух пар ног по земельному полу – и полная тишина, какая бывает только глубоко под землей.

Я полежал еще немного, собираясь с мужеством, а потом разом спустил ноги с кровати. Посидел так немного с упором на руки – вроде ничего. Аккуратно поднялся. Сделал первый шаг и при этом ощутил настоящий восторг, словно первым из людей на поверхность Луны ступил.

Но эйфория быстро прошла, и к двери я шел уже сердитый, раздражаясь на онемевшие пальцы и ступни, которые будто назло мне упорно цеплялись друг за дружку и за пол. Зажег свет и пустился в обратный путь, уже мечтая об отдыхе. Проходя мимо платяного шкафа, вспомнил, что на внутренней стороне его двери закреплено большое зеркало, которым я раньше крайне редко, но пользовался. Теперь же мне предстояло настоящее испытание, и я готовился к нему минуты две. На выдохе распахнул створку и глянул в чужие глаза своего отражения. В первый момент хотелось закричать или лягнуть ногой зеркало, но понемногу я взял себя в руки. Смотрел в него и думал: смогу ли однажды увидеть там себя?

В конце концов, случившегося не изменить, могло быть и хуже. Тут я озадачился: а как именно хуже? Свою смерть почему-то к этому «хуже» не относил, ведь тогда бы я сейчас и не переживал ни о чем. Но вот если бы Иола в панике надела браслет на свою руку и прошла Пещеру… Эта отчаянная девчонка и не на такое способна! Вот где был бы самый настоящий ужас! Я резко взмок, но от мысли, что самого страшного не произошло, мгновенно полегчало.

Очень захотелось принять душ, но я пока не готов был увидеть себя без одежды. Потому снова залез в постель и почти сразу заснул.

На следующее утро я решил быть сильным и мужественным и самолично вышел к завтраку в тот самый момент, когда, судя по шуму, за столом на поляне собралось наибольшее количество народа. Фурор, конечно, был невероятный. Иола от волнения то начинала хихикать без всякого повода, то утыкалась взглядом в тарелку и морщила губы, словно боролась с подступающими слезами.

Марк изводил меня хитроумными вопросами, явно рассчитанными на то, чтобы, как он подозревал, ловко надувший всех Печерский был немедленно изобличен. Вовчик таращился испуганными глазенками и доставал вопросами типа «а где Леша?» сидящую рядом Милену. Только Зиночка и ее муж Анатолий, который показался мне малость надутым, но приятным парнем, уж точно не видели в происходящем проблемы. Директор и мадам Софи за трапезой отсутствовали, из разговоров я понял, что в лагере они теперь вообще появляются редко, разве что ночуют.

Прошел еще день. Я затосковал и запросился на волю. Специально встал пораньше и появился в кабинете Соболя, когда тот перед уходом спешно проглядывал какие-то записи. Директор, окинув меня внимательным взглядом – накануне Зиночка наконец сняла повязку с моей головы, – долго держал паузу, а потом все же разрешил вылазку в город, но только в сопровождении мадам Софи и кого-то из ребят. Само собой подразумевалось, что это будет Иола.

Выдвинулись мы после завтрака, пропустив сперва вперед всех наших: все они ужасно спешили, у каждого имелось какое-то интересное дело в городе. Взлететь вверх по лестнице мне, понятно, никто не позволил, пришлось проглотить и это унижение – позволить нашей мадам вроде как поддерживать за пояс, а фактически нести меня под мышкой. В наземном бараке я машинально огляделся в поисках своей куртки, вспомнил, что она осталась в подвале дома перед нашим спуском в Нижний мир. Иола, как раз вылетевшая пробкой из люка, громко прыснула:

– Эй, ты в окно хоть погляди!

Я глянул – и глазам не поверил. Поляна вокруг здания вовсю зеленела, в траве переливались первоцветы. Даже сквозь стекло я ощутил тепло солнечных лучей на бирюзовом безмятежном небе. Лихорадочно перебирая в уме даты и подсчитывая дни, я пробормотал:

– Но как… разве сейчас не конец февраля?

– Февраль, – согласилась со мной мадам Софи. – Но Древние не могли быстро адаптироваться к холоду и распутице, ваша русская зима им явно не пришлась по душе. Поэтому с помощью плазменного купола защитили территорию от осадков и холода. Но обещают нам следующей зимой один в меру морозный и снежный месяц.

Я кивнул и вышел на порог: от весеннего сладковатого запаха голова приятно поплыла. Постоял, адаптируясь, мои спутницы терпеливо ждали. А потом мы втроем обычным человеческим шагом – и даже через ворота прошли, а не забор перелетели – побрели в сторону города. Я мысленно настраивал себя на нечто необыкновенное. Но то, что меня ждало, оказалось в разы невероятней.