«Девочка, катящая серсо...» - [69]

30 дек<абря >.

Снов не помню. У Юли была громадная температура. Начались морозы. Вчера была Галя, все хлопотала: звонил Гриша. Я сег<одня> позвонила на обе мои службы и похвастала Третьяковкой. Скорее для них, чем для себя. <…>

Вероятно, надо искупать какие-то грехи? «Исполнение давних желаний». Какие это желания в жизни? Ахматова назвала старческую любовь — «похотью». Какое мерзкое слово! Лёва^{400} сердился на мать за то, что она подписала какое-то любовное стихотворение тем числом, когда его, Лёву, сажали снова в тюрьму. Да, матери похожи на Гертруду из Гамлета! Кто из дам Г<умилёва> вел себя всего достойнее? Куда делась Елена? Все — рекламистки! А что меня лично так связало с этим человеком?.. Ощущение счастья — каких-то вершин — один взлет фейерверка — а потом — только довольно прочное чувство того, что надо (при всех недостатках времени). Но я не могу себе представить вечности с отсутствием этого человека!..

Юрочка мой, я в жизни вам-то была верна. Все превозмогла ради Вас. Простите мне мою память о Г<умилёве> и… мои устремления к счастью. Это — грех?

Читаю англ<ийскую> книгу. Такие образцовые рыцари — Ланселот и Тристрам — и грешные королевы — капризная Гвиневера и жестокая Изольда. <…>

19/10 <1978>. Четверг.

<…>

Сейчас по радио — Лицей Пушкина. Много вранья, но вызывает слезы. <…>

Все что-то хотят от меня, а мне «ни к чему». Я могу дельное только дать рисунками. Это — я. А всё другое? Бесплатное обслуживание желаний других. Даже обидно!

По радио тут было чудно о Ронсаре. И музыка великолепная <нрзб>. А о Ронсаре — мой первый диалог на улице с Гумилёвым… <…>

Лучше обстругать все прошлое, сохранить как можно меньше — главное. Вот так поступила Ахматова — и в жизни и в стихах — это выгодно для славы и для памяти…

Но меня жизнь растаскивала во все стороны, и теперь так трудно одной.

Приложение Стихи из альбома Гильдебрандт-Арбениной

Альбом О. Н. Гильдебрандт-Арбениной в настоящее время хранится в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. В эту подборку включены избранные стихи, автографы которых находятся в этом альбоме, — в том числе все, тематически связанные с творчеством О. Гильдебрандт. Тексты подготовлены к публикации А. Дмитренко и Н. Плунгян.

Михаил Кузмин «Сколько лет тебе, скажи, Психея?..»

О. Н. Арбениной-Гильдебрандт

Сколько лет тебе, скажи, Психея?

Псюхэ милая, зачем считать?

Всё равно ты будешь, молодея,

В золотые рощи прилетать.

В этих рощах воздух не прозрачный,

Испарений и туманов полн,

И заливы спят под тучей мрачной

В неподвижности тяжелых волн.

Там пустые, темные квартиры,

Где мерцает беловатый пол,

Или ночи северной Пальмиры,

Иль невиданный, пустынный мол.

У заборов девочки-подружки

Ожидают, выстроившись в ряд,

Или смотрят, позабыв игрушки,

На чужой и недоступный сад.

Там играют в сумерках Шопена.

Тот, кого зовут, еще в мечтах,

Но соперничество и измена

Уж видны в приподнятых глазах.

Там по царским дням в парадной ложе

Восседает Смольный институт,

А со сцены, на туман похожи,

Лебеди волшебные плывут.

Но, сквозь пар и сумрак розовея,

Золотая роща нам видна,

И пути к ней, юная Психея,

Знаешь, молодея, ты одна.

11 января 1930

Бенедикт Лившиц «Что это: заумная Флорида?..»

О. Н. Арбениной-Гильдебрандт

Что это: заумная Флорида?

Сон, приснившийся Анри Руссо? —

Край, куда ведет нас, вместо гида,

Девочка, катящая серсо.

Слишком зыбок профиль пальмы тонкой,

Розоватый воздух слишком тих,

Слишком хрупки эти квартеронки,

Чтобы мы могли поверить в них.

На каком земном меридиане,

Под какой земною широтой

Есть такая легкость очертаний

И такой немыслимый покой?

Знаю, знаю: с каждым днем возможней

Видимого мира передел,

Если контрабанды на таможне

Сам Руссо и тот не разглядел!

Если обруч девочки, с разгона

Выскользнув за грань заумных Анд,

Новым спектром вспыхнул беззаконно

В живописи Ольги Гильдебрандт!

12. XII.1931

Эрих Голлербах «Мазок широкий и небрежный…»

О. И. Арбениной-Гильдебрандт

Мазок широкий и небрежный,

Неторопливо-прихотлив,

Грядою гравия прибрежной

Обвел лазоревый залив.

Недоговаривая чаще,

Чем намекая на деталь,

Он сумраком окутал чащи

И нежно отуманил даль.

Потом в углу пустой гостиной

Фигуры тушью проложив,

Промчал по клавишам старинный

Обворожительный мотив.

С ним вместе возникают сразу,

Подобно звукам в тишине,

Свечей огнистые топазы

В лучистом шубертовском сне.

И снова отплываем в даль мы,

В тот край, куда дороги нет,

Где яхты, кактусы и пальмы

Фатально просятся в сонет.

Как легок он и как прозрачен,

В лорнет увиденный мирок!

Как незаметно труд затрачен

На увлекательный урок!..

Мелькают дамы, гейши, дети

В колористическом бреду —

То на бульваре, то в балете,

То в будуаре, то в саду.

Они безмолвны и безлики,

Но их слепой, упорный взгляд —

Как цепкий стебель повилики,

Как белладонны сладкий яд.

Чуть угловатые движенья

Прямых и тонких рук и ног

Таят невинное томленье

И неопознанный порок.

Такого зыбкого каприза,

Таких отроковичьих сцен

Нет ни у Константина Гиза,

Ни у Марии Лорансен.

Возможно ли найти названье

Благословенному вину,

Влекущему воспоминанья

От Альтенберга к Кузмину?

…В осеннем парке ждет карета.

Ждут в море ветра паруса.

Ждет сердце вещее привета

И жадно верит в чудеса.

В плену расплывчатых заметок