Девочка из нашего класса - [11]

С этими нерадостными мыслями Володя вышел на деревенскую улицу. Вот по ней он и пойдёт замерзать в сугробе, туда, за синий горизонт. Правда, в душе Володя сознавал, что отправится сейчас домой, на птицеферму, которая находится в трёх километрах от Дубровки. Там его мама работает птичницей. Но, если бы ему сейчас встретился кто-нибудь из знакомых, он сказал бы, что идёт замерзать…

Февральский день был в зените. По небу не спеша карабкалось солнце, уже чуть-чуть весеннее, потому что, если надолго подставить ему спину, то даже через пальто можно почувствовать тепло. Весна начиналась и на дороге: снег на ней, чёрный от машин и лошадей, таял — он стал ноздреватым, точно губка. От дороги пахло ещё неизвестной Володе жизнью и путешествиями. Карнизы крыш походили на большие прозрачные гребёнки: они обросли сосульками. Во дворах хлопало на ветру морозное, тугое бельё, и взрослые занимались своими делами.

Кругом было много света, воздуха, чуть подкрашенного голубым; от лёгкого мороза щёки сделались холодными и красными.

Володя вышел за деревню, и к его ногам прильнуло бесконечное белое поле. Оно лежало гладкое, ровное, точно сказочный добрый великан раскатал его огромной скалкой. На самом краю поля, там, где оно встречается с небом, стоял маленький, похожий на карандаш, телеграфный столб, и Володя знал: дойдёт он до этого столба, и опять будет большое поле, уходящее к горизонту. И у Володи вдруг непонятно отчего, захватило дыхание, сделалось жарко и тревожно. Как хорошо, что земля такая большая и можно путешествовать! Вот так бы шёл, шёл по дороге, и встречались бы незнакомые города, государства, горы. С собой Володя взял бы мешок сухарей, книжку «Дальние страны» и своего верного Джека. О несправедливых товарищах уже не думалось, настроение стало хорошим, и замерзать в сугробе ни капельки не хотелось.

Володю догнала пегая, в яблоках лошадь, запряжённая в сани. В них сидел дед в рыжей шубе, из дыр которой торчал овечий мех. Володя с разбегу сел на задок саней. Дед не обернулся. Ехали молча. Володя: болтал ногами и смотрел, как из-под саней выбегала дорога. Он смотрел долго, и ему начало казаться, что сани стоят на месте, а дорога живая и сама неразглаженной лентой выползает из-под них.

— Ты что это расселся без разрешения? — спросил дед.

Лицо его было сухое и сморщенное, заросшее белой щетиной, даже из ноздрей торчали седые волосы, и Володя моментально подумал, что именно так должны выглядеть злые волшебники из сказок. Но Володя знал, что на самом деле волшебников не бывает, и поэтому без страха сказал:

— Так разве ей тяжело? Я же маленький.

— Всё равно, спрашивать надо.

— Де-едушка, — затянул Володя, — довезите, я до переезда.

— Ладно уж, сиди.

В это время пегая лошадь повернула голову и посмотрела на Володю фиолетовым добрым глазом; потом она тряхнула головой и побежала быстрее.

«Всё услышала, что мы говорили, — догадался Володя. — Хитрая!»

Пегая бежала, он неё пахло теплом. Володя сидел на соломе и смотрел по сторонам. Около переезда он слез.

— Спасибо, дедушка.

— На здравие.

Переехав железную дорогу, сани укатили дальше. А Володя повернул на узкую розоватую тропинку, которая вела к опушке леса. Теперь ему надо идти по этой тропинке через лес, потом будет опять поле, а там и птицеферма. Володя переложил сумку с учебниками с одного плеча на другое и хотел уже было продолжать свой путь, но в это время в маленькой будке тревожно запел звонок, потом, дёрнувшись, опустился полосатый шлагбаум, и к нему вышла стрелочница в больших, как у Володи, валенках, в ватнике, подпоясанном широким ремнём, и с жёлтым флажком-свечкой. Она пришла встречать поезд — он уже гудел где-то за поворотом. Володя тоже остался, потому что любил смотреть на дальние поезда, приезжающие из неведомых стран.

Поезд только слышался: он натужно стучал, пыхтел, отдувался, и Володя понял, что поезду тяжело приходится на подъёме — изо всех сил старается. Но вот показался паровоз, над ним вырастали сизые взрывы дыма, ветер на них набрасывался и растаскивал дым неизвестно куда. Паровоз, дохнув на Володю жаром, прогромыхал мимо, и теперь медленно ползли зелёные вагоны, одетые снизу толстым инеем. На вагонах белели таблички: «Москва — Батуми». У Володи перехватило дух. Поезд приехал из Москвы! Где-то там, за полями и лесами, стоит этот город, который Володя видел только в кино и во сне… И он стал жадно вглядываться в окна, но они почти все были задёрнуты занавесками. А ведь поезд ехал так медленно и можно было бы всё рассмотреть…

Вот уже проплыл последний вагон, и паровоз радостно кричал за новым поворотом, потому что он перелез через подъём, и теперь ему весело бежать по ровному полю в таинственную страну, которая называется Батуми.

Володе, непонятно отчего, стало грустно, и даже захотелось плакать. Он подошёл к железной дороге и приложил ухо к блестящему тёплому рельсу, в котором ещё жили звоны и чёткий перестук колёс.

Володя вздохнул. Вот так всю жизнь. Живёшь, живёшь, и всё одно и то же: птицеферма, где постоянно дерутся петухи, деревня Дубровка, школа с Катькой Сысой и Ниной Петровной. А люди ездят в далёкие края, видят всякие города, реки, моря. А он уже сколько прожил на земле и нигде не был, ничего не видел.