Девочка из книги отзывов - [2]
На художественных выставках можно заметить людей, которые не только смотрят картины, но и читают записи в книгах отзывов. Есть посетители — они когда-то казались мне странными, — которые сразу усаживаются за эти книги, даже ждут очереди, если книга занята. Маленький круглый столик обрастает людьми. Заглядывают друг другу через плечо, одобрительно кивают, усмехаются вроде бы про себя. Им неудобно, они чуть смущаются — на выставке полагается быть возле картин… И даже когда человек решился сделать запись, он не может отделаться от чувства неловкости. Все смотрят. По крайней мере, ему так кажется, что все на него смотрят. Но не писать нельзя. Так же, как нельзя не читать! Что бы ни говорил человек, что вот, мол, ему эта картина нравится, а там думайте как хотите, в душе каждый испытывает потребность в единомышленниках. Потому что нет более тоскливой позиции для человека, чем позиция одиночества, пусть даже не простого, а гордого. «…При всяком живом восприятия искусства человеку всегда хочется, чтобы другие, и как можно больше людей, испытывали бы то же чувство, и неприятно, мучительно даже, если он видит, что другие люди не чувствуют того, что и он», — заметил Лев Толстой.
На одной из больших выставок я протиснулся к книге. Я делал это и раньше из тех же самых человеческих побуждений, о которых уже сказал. Но в этот раз, читая отзывы и разбирая трудные почерки, я был вдруг остановлен одной мыслью. Народу в этот день на выставке было немного. Толпа вокруг столика рассеялась, и я остался один. Строчки синих чернил (это писали авторучкой), строчки черных (это писали обычным пером, макая его в стоящую на столике чернильницу) и, наконец, строчки, написанные карандашом, бежали на больших белых листах. Строчки были ровные, рваные, зигзагообразные. Почерки солидные, детские, быстрые, лихорадочные, каллиграфические и такие, что трудно разобрать. И записи были спокойные и нервные, обстоятельно излагавшие впечатления об увиденном, задиристые, лезшие в драку с соседями по листу или в завале уличавшие кого-то неназванного, но, очевидно, здорово досадившего их автору. Были записи, похожие на статьи, они разъясняли, достоинства того или иного художника. Были записи грубые, говорившие об отсутствии достоинства у писавших.
Я все читал и читал книгу, и мне стало казаться, что я слышу голоса спорящих, вижу их лица. Я думал о людях, сделавших записи, о том, как складываются их отношения, с искусством. И не только с живописью, которая заполняла гигантское здание, но и с театром, кинематографом… Как было бы интересно найти кого-нибудь из них и порасспросить, почему он думает так, а не иначе. Конечно, иных и найти невозможно — их подписи неразборчивы. Правда, я заметил, что неразборчивы подписи, как правило, под грубыми словами, обращенными в адрес художников или устроителей выставки. Значит, думал я, их авторы стыдятся своей грубости, а может быть, просто боятся противопоставить свое мнение общепринятому. А все-таки хорошо было бы разыскать и таких.
Наконец, я решился и выбрал две записи…
ДЕВОЧКА ИЗ КНИГИ ОТЗЫВОВ
Все картины на выставке мне очень понравились, о особенно хорошо выполнены картины художника В. Изображение настолько правдиво, что вызывает желание прикоснуться к виденному. Много больших и ярких картин, но очень пестрых. Зачем эта пестрота? Разве нельзя рисовать гладко?
Тамара Трошина, ученица 10-го класса
Тамара Трошина… Самая молодая из авторов книги.
Где-то живет девушка, которой нравятся все две с половиной тысячи картин художественной выставки. Тамара указала на художника, который ей нравится особенно, и разъяснила — за что. Сказала и о картинах, пришедшихся не совсем по душе, и объяснила — почему. В последней фразе она назвала свой идеал живописи: разве нельзя рисовать гладко? И при всем том Тамара начинающий зритель — ведь человеку, имеющему опыт жизни и обращения с искусством, не может нравится все.
Тамарина школа нашлась в Коломенском. Отыскал я ее довольно просто. Посмотрел список школьных экскурсий, посетивших выставку в этот день, и позвонил в школы, спрашивая, есть ли у них в десятом классе Тамара. Приди она в одиночку — задача оказалась бы куда сложнее. Но по характеру записи я предположил, что Тамара на выставки одна не ходит, и предположение мое оказалось верным. Думаю — не лишне здесь рассказать, откуда оно возникло. Не только от того, что Тамара — школьница. Вчитайтесь в запись! Сколько времени девушка пробыла на выставке? Да, совсем немного! Ну час, полтора. Ее запись быстрая. Отзыв не вызван долгими раздумьями. Это след общего яркого впечатления. Словно солнечный зайчик ударил ей в глаза, и она поспешила выразить свою радость. Человек, который хочет побыть с картинами наедине, приходит надолго.
Вот ход соображений, приведших меня к выводу, что Тамара пришла с экскурсией. Это не праздные соображения. До знакомства с Тамарой оказалось возможным предположить, что у девушки еще нет потребности оставаться с художником один на один.
Коломенское…
Когда-то оно считалось за городом, а теперь один из районов Москвы. Попасть туда можно на электричке с Павелецкого вокзала. С платформы спустился на развороченную мостовую, шагал через траншеи, переходил шоссе, а перед тем долго стоял, пережидая поток грузовиков. Вокруг строились жилые дома, составлявшие ровные, кварталы. В глубине одного из них стояла обычная пятиэтажная школа, построенная из крупных блоков. Я уже собрался было перейти по временному мостику последнюю траншею, отделявшую меня от нее, но потом решил не спешить.
