Девочка из Франции - [27]

Поезд еще стоял у перрона, а обе они уже заснули глубоким сном.

7

Что это стряслось со старухой? Ничего не говорит, но ведет себя так, словно у нее нехорошо на душе: вздыхает, бормочет молитвы, то и дело крестится украдкой. Да и то не к добру, что поставила она сегодня перед зятем паприкаш[12] из картофеля. Ведь ни она сама, ни Жанетта ни за что не прикоснутся к этому «варварскому кушанью», которое словно огнем обжигает горло. Готовить это блюдо Полина научилась у мужа, а вот сейчас его ублажает паприкашем теща. Ох-хо-хо, видно, совесть у нее не чиста… Что же случилось?

Йожеф Рошта сидел на своем обычном месте у окна. Он уже помылся и поужинал. Было еще светло; с улицы доносился гомон детских голосов. Йожеф сложил газету, решив перед сном заглянуть в партийный комитет и отчитаться о поездке в Сен-Мартен. Увидев, что зять снимает с гвоздя шапку, бабушка по-настоящему испугалась.

— Вы уходите? — спросила она.

Йожеф кивнул головой.

— К девяти часам буду дома. — И уже у двери спросил: — А где Жанетта?

Старуха бесцельно кружила по комнате. Тонким, пронзительным голосом, раскатывая звуки «р», она испуганно спросила:

— Жанетта?.. Вы о ней?.. Она на улице играет. Сейчас за ней схожу. Бедняжка и так уж намучилась…

— Намучилась? Отчего?

Йожеф Рошта, уже в шапке, стоял на пороге; теперь он ясно видел, что теща готовится что-то сообщить ему. Уж не случилось ли чего с Жанеттой? И сразу его словно обдало горячей волной страха и любви. И вдруг он закричал на старуху, которая взволнованно жестикулировала, то и дело набожно воздевая глаза к небу:

— Да не ломайте же вы комедию! Некогда мне смотреть ее! Что случилось? Говорите скорей!

Мадам Мишо всхлипнула и начала плакать. Конечно, легко обидеть бедную, одинокую вдову… Она и так-то едва жива, а с тех пор, как ее дорогая Полина…

— Да и что это такое, в самом деле! — сказала она вдруг резким голосом и гордо выпрямилась. — Полина не потерпела бы, чтобы обирали ее родную мать! Письменного завещания она не оставила, а кто знает, для чего копила она эти деньги! И если бы жива была Полина, уж она-то не швырнула бы своей матери в лицо какие-то жалкие гроши, а…

Гнев охватил Йожефа Рошта. Он сорвал с головы шапку и хватил ею об стол; в лучах закатного солнца, пробравшихся сквозь крошечные оконца, взметнулось целое облако пыли.

— Не болтайте вы попусту! Не изводите меня намеками. Хотите сказать что-нибудь — говорите, или я уйду!

Голос тещи снова стал смиренным и робким. Чтобы выиграть время, она принялась вытирать кончиком фартука слезы. Йожеф Рошта снова надел шапку и, стараясь подавить отвращение, спокойно спросил:

— О каких деньгах речь?

— А жестяная-то коробка! Та, что в моем тюфяке была…

— Ну, с этим мы можем покончить раз и навсегда, — сказал Йожеф Рошта. — Полина прислала из Лансской больницы женщину, и та передала мне ее волю. Сказала, что я должен взять из вашего матраца деньги. Полина собрала их для меня, и вы сами хорошо это знаете. Так зачем же начинать разговоры об этом? — Вдруг он шагнул к теще: — Вы взяли оттуда что-нибудь?

Словно откуда-то издалека донеслось чуть слышное: «Да», и старуха быстро-быстро закивала головой.

— Для чего вам это понадобилось?

— Дело было очень срочное, я не успела сказать…

— Но зачем? Зачем?

— На… на поездку в Париж.

Йожеф Рошта изумленно уставился на тещу:

— Кто ездил в Париж? Когда?

— Вчера. Мы с Жанеттой… Вернулись с ночным поездом.

— Что понадобилось Жанетте в Париже? — спросил Йожеф.

Но старуха бормотала какой-то вздор, и он, опять потеряв терпение, стукнул кулаком по столу с такой силой, что доска едва не раскололась:

— Ну, уж теперь-то вы расскажете, черт побери! А не то я всю душу из вас вытрясу!

И полился нескладный рассказ о газетном объявлении, о железнодорожных билетах, на которые ушло несколько бумажек из жестяной коробки, и обо всем, что произошло в «Кларидж-отеле». Постепенно старуха оправилась. Она присела к столу и, быстро шамкая беззубым ртом, начала причитать и жаловаться:

— Ох, уж эта девочка! Ведь сама оттолкнула свое счастье! Господа-то все как один за нее были… И вдруг она встала вот этак перед знаменитым артистом да как крикнет прямо ему в лицо: «Убирайтесь к себе домой!» Я чуть было не провалилась на месте. Тяну ее за юбку, а она снова вытянула голову, как змееныш, да еще на цыпочки привстала и шипит: «Убирайтесь к себе домой!» И все, все пропало — и деньги, и надежды, и…

Вдруг мадам Мишо вздрогнула от неожиданного движения Йожефа Рошта и, словно обороняясь, подняла руки. Но зять, с грохотом придвинув табуретку, уселся напротив нее и облокотился на стол:

— Ну, расскажите теперь все хорошенько, по порядку! Ее хотели выбрать? Именно ее? Это верно?

Видно было, что он заинтересовался. Услышав его бодрый, звучный голос, мадам Мишо подняла голову и заморгала от удивления. Ох, до чего же странный, непонятный человек! Ну скажите на милость, отчего так сияют его глаза, чему он радуется?.. Старуха тоже облокотилась на стол. Две головы сблизились — отец и бабушка шептались, словно заговорщики.

— Верно, верно! — подтвердила старуха. — Все подошли к ней, рассматривают… и тут артист заговорил… До тех пор никому ни слова… а с нашей Жанетточкой заговорил!