Девочка, хочешь слетать на Марс? - [4]

— Я музыку всегда в наушниках слушаю. Причём классику или «альтернативу», а не попсу голимую или говнорок убогий.

— Какая между ними разница, дорогая! Вот у тебя что сейчас в плеере?

— Бах. «Страсти по Матфею»…

— Великолепно! Смотри…

Мстислав Сергеевич отобрал у Ольги плеер и напялил наушники на голову спящего бомжа.

— Фу! — воскликнула Ольга.

Бомжа затрясло мелкой дрожью. Он описался. Встал и, совершая угловатые движения испорченного робота, куда-то пошёл. Время от времени бомж выкрикивал лозунги:

— Мы не пироги! Пироги не мы!

— Что это значит, профессор? — удивилась девочка.

— Наш троллейбус… — показал ей за спину старик.

К остановке в облаке благовоний подкатил троллейбус. Он был разрисован фантастическими растительными орнаментами всех цветов радуги. Троллейбус украшали гирлянды из цветов и разнокалиберных бубенцов и колокольцев. На водительском месте парил йог.

— Вот это приход! — воскликнула Ольга. — Мы же ничем даже не закинулись…

— Я тебя не понимаю, — отвечал ей Мстислав Сергеевич, подсаживая на приступку. — Троллейбус самый обыкновенный.

Они заняли свободные места в салоне. Троллейбус, разбрасывая снопы искр, покинул остановку.

* * *

Старик сел возле окна. Девочка примостилась рядом. Ехали молча. Каждый занимался своим делом. Мстислав Сергеевич что-то высматривал в пробегающем заоконном пейзаже и время от времени делал пометки в записной книжке. Ольга сначала на это внимания не обращала. Без CD-плеера ей было не по себе.

В Ольгиной голове царила непривычная тишина. Девочке казалось, что задняя часть её черепа превратилась в выдвижной ящик и кто-то настырно двигает его туда-сюда. Было очень неприятно. Но тут Ольга вспомнила одну из бесед школьной психологини.

Непосредственной причиной беседы был урок химии, вернее, некрасивая ситуация, которая на уроке возникла. В тот день противная химоза отняла у Ольги и ещё кое у кого мобильники, ноутбуки и плейеры под тем смехотворным предлогом, что они им мешают заниматься её долбаным предметом. Никто, собственно, и не собирался учить химию на том уроке, как и на предыдущих, так и на последующих.

Все ребята и девчонки из Ольгиного класса считали себя гуманитариями. Некоторые из них читали рэп, другие рисовали комиксы, третьи увлекались флэш-анимацией. То есть нормально двигались. За это химоза обзывала их гуманоидами и призывала на их головы кары небесные и чуть ли не исламских террористов. И она добилась-таки своего.

Анечка — подружка Ольги и чемпионка района по передаче данных посредством SMSок, лишившись телефона, не знала, куда девать свои пальчики. То есть она пыталась барабанить по столу, по учебникам, колбам, но в ответ не получала никаких SMS-сообщений. Вдруг Анечка поняла, что отрезана от мира, что ей суждено, быть может, провести всю свою жизнь под таблицей Менделеева и нет исхода.

С девочкой случилась истерика, которая произвела на класс очень тяжёлое впечатление.

На перемене никто не пошёл курить, никто не пошёл истреблять виртуальных монстров, никто не пошёл поправлять макияж. Никто просто не покинул кабинет химии, кроме химозы, естественно. Та, как ни в чём не бывало, пошла в учительскую пить кофе и рассказывать свои товаркам о том, какие дети дебилы.

Тогда пришла психологиня. Она долго рассказывала истории из своей жизни. Запомнилось только то, что студенткой она подрабатывала у фокусника. Тот распиливал будущую психологиню каждый вечер. Фокусник ни разу не забыл составить распиленные части её тела в правильном порядке. Будущая психологиня, в свою очередь, никогда не забывала меняться местами в отсеках магического шкафа с тигром.

Психологиня пыталась таким образом объяснить, что такое взаимная ответственность. Гораздо интереснее был её совет вспоминать и читать про себя наизусть какие-нибудь стихотворения, если тебя лишили привычных средств коммуникации. Но в Анечкином случае это вряд ли бы помогло. Ей пальчики некуда было девать.

Ольга пробормотала себе под нос лермонтовский «Парус», крыловский «Квартет», список кораблей из «Илиады» и незаметно для себя открыла, что профессор считает щиты с рекламой женского нижнего белья. Промелькнёт сколько-то их — старик пометочку в книжку, промелькнёт ещё, старик опять закорючку на листик посадит. Девочка решила проверить свою догадку. Только она изготовилась поймать момент очередной пометочки, чтобы начать отсчёт рекламных щитов, как над нею завис неприятного вида гражданин. Он был неопределённого пола, возраста, национальности, весь какой-то засаленный. От гражданина несло водкой и чесноком.

Гражданин выпростал из-под одежды ворсистый хвост толщиной с батон копчёной колбасы цвета маренго. Хвостом он зацепился за поручень и висел теперь над девочкой вниз головой. В руках у него явилась балалайка. Наигрывая на ней, гражданин запел надтреснутым гнусавым голосом:

Я работал в поле раком.

За станком стоял собакой.

Слеп, но лазил в чертежи.

Резал на металл ежи.

В космос чуть не полетел,

Когда небо подрывал.

Камень от меня рыдал.

Вот какой я молодец.

Уступите место инвалиду.

— К чему он так? — изумилась Ольга. — Кругом полно свободных мест!

— К чему? — откликнулся Мстислав Сергеевич. — Я тебе отвечу. Тесно стало на Земле. Он это чует. А мы с тобой понимаем. Так? Нет?