Девичья команда - [22]

Это была сильная, умная лайка отличной северо-восточной породы. В Ленинград Орлика привез геолог, работавший долгое время в Арктике, — не мог расстаться с псом, который однажды спас его от смерти.

В ту пору ездовые собаки были главным средством транспорта на Крайнем Севере, и геологи, работавшие там, прежде всего обзаводились упряжками. Орлика купили за большие деньги — он слыл лучшим вожаком в районе. И очень скоро геологи убедились, что деньги за него плачены не зря. Упряжка, которую он вел, была самой быстрой, самой дружной и неутомимой.

Сперва геологи ездили по своим сложным и далеким маршрутам с каюрами — погонщиками собак, местными жителями. Но лишний человек — это лишний груз, и молодые изыскатели довольно быстро научились сами управлять упряжками. Искусство оказалось не столь уж хитрым, вот только Арктику они, конечно, так, как местные жители, не знали.

Однажды геолог со своим помощником отправился в далекую поездку, затянувшуюся на несколько дней. Уже на исходе были продукты, надо было спешить на базу, поэтому геологи продолжали путь, даже когда разыгралась пурга. Ветер свистел, и снежная мгла крутила над тундрой, а они бежали, проваливаясь в сугробы, и криком подгоняли собак. Потом уже не стало сил бежать. Пурга разыгрывалась все неистовее, ветер валил людей с ног, их лица покрылись ледяной коростой, обжигающий воздух врывался в легкие и не давал передохнуть. Собаки тоже вконец выбились из сил. Они остановились. И вскоре все замело, засыпало снегом — и людей, и нарты, и собак. Да собаки и сами зарывались глубже в сугробы — это было спасением от ледяного ветра, только Орлик жался к ногам геологов, заглядывая в их лица. Время от времени он выбирался из снежной гущи и жадно нюхал воздух, словно ждал, что ветер ответит на ему одному ведомый вопрос.

Последняя юкола, сушеная рыба, была отдана собакам, а люди съели последний кусок мерзлого хлеба. Больше еды не оставалось ни для людей, ни для собак, А пурга, даже для Арктики необычно злая, все не хотела угомониться. Она стала стихать только на третий день. Геологи решили ехать. Но куда? Они так долго кружили в пурге, что теперь толком не знали, в какой стороне их база, да и не добраться было до нее без еды.

Молча откопали засыпанные нарты, собаки сами вылезли из-под снега. Оставалось довериться им, — может, дотянут до какого-нибудь становища.

«Вперед, Орлик, вперед, собака! Спасай себя и нас». Это было уже не командой, а просьбой.

И Орлик повел упряжку. Обессиленные собаки тянули с трудом, нарты застревали на буграх и ледяных застругах, тогда приходилось наваливаться людям. Орлик на ходу грыз оледенелый снег и, вытянув шею, нюхал воздух. Оборачивался, только когда чувствовал, что одна из собак ослабила постромки.

Орлику, шедшему первым, было тяжелее, чем остальным. Его лапы, израненные о лед, оставляли красные следы на белом поле тундры, но он шел и вел за собой упряжку. И сзади шли люди, уже совсем терявшие силы, а с ними и последнюю надежду.

Так продолжалось много часов, и вдруг что-то изменилось. Все такое же бескрайнее белое поле расстилалось вокруг, все такой же ледяной воздух двигался над ним упругими, обжигающими потоками, но Орлик побежал увереннее, он повеселел, и вслед за ним повеселели, стали сильнее налегать на лямки другие собаки. Орлик уже не вытягивал вопросительно шею и не внюхивался в воздух. Он уже знал, куда надо идти. Нарты понеслись к гребню длинного холма, перевалили через него, и далеко на склоне открылась стоянка оленеводов. Это было, как потом подсчитали геологи, в пятидесяти километрах от места, где им пришлось пережидать пургу, и в ста пятидесяти километрах от базы экспедиции. Как Орлик сумел найти сюда дорогу?!

Потом экспедиция закончила свою работу и собралась в Ленинград. Увозили драгоценные образцы пород, увозили приборы, палатки, обмундирование, сложное и разнообразное имущество геологов. Оставались в тундре только упряжные собаки. Все, кроме Орлика. Он поселился в обставленной тяжелой мебелью квартире геолога на Васильевском острове, его выводили на бульвар, где гуляли на крепких поводках овчарки, боксеры, доберманы и прочая аристократия собачьего мира. Но то, что нравилось аристократам, пришлось Орлику совсем не по сердцу. Собака далекого бескрайнего Севера принять город не могла. Ей было жарко и душно, ей не хватало снега и воздуха тундры. Она почти не ела, ее густая шерсть вылезала клочьями, ее острые глаза потускнели и начали слезиться. Геолог понял свою ошибку. Отправить Орлика обратно на Север он не мог и отвел в школу-питомник Осоавиахима.

Ездовые собаки были Осоавиахиму нужны. Тогда устраивали пробеги на нартах на довольно далекие расстояния, например из Ленинграда в Москву, проверяли, как можно использовать упряжки в военном деле.

Но и в питомнике Орлик не сразу себя показал. Когда он поокреп на свежем зимнем воздухе, его решили поставить в упряжку. На следующий день инструктор пришел к начальнику озадаченный и недовольный.

— Вы этого пса расхваливали, а он какой-то понурый, головы не поднимает, да и тянет еле-еле. И ведь на легкое место для начала поставили — третьим в упряжке, но от него все равно мало проку.