Девичья башня - [25]

– Что за напасть, – сказал Егор, – как только мне привязывают руки к кресту, так тут же начинается дождь.

В следующий миг он явственно услышал возле уха:

– Извини, друг, накладочка вышла.

– Ты, что ли, Назар? – обрадовано сказал Егор.

– Я, я. Не ори ты так. Не дай Бог услышит.

– Ты, что сукин сын делаешь?

– Ладно, не шуми. С кем не бывает. Перепутал немного. Сейчас исправим.

Егорка почувствовал, как неведомая сила возносит его в небеса, терзаемые грозой. Здесь в разреженном воздухе грохотало так, что закладывало уши. Молнии следовали так часто, что он летел в сплошном сверкании. Этот полет наполнил душу нашего русского друга таким восторгом, что он, не сдержав эмоций, закричал, что было сил и воздуха в легких. Когда же воздух закончился и клич иссяк, он услышал стоны и обращенные к нему слова.

– Чего так орать-то, смирись, все кончено, терпи и умирай молча, не позорь других.

Изумленный Егорка повернул голову и увидел распятого человека, за ним еще одного и еще. Он повернул голову направо, и с этой стороны было то же самое. Он вновь был на кресте, но это все еще был не Дамаск. Он подумал, что у него двоится в глазах, но не только, троилось и четверилось. Но, когда Егорка увидел, что вся дорого справа и слева уставлена крестами, и на каждом из них распят человек, он понял, что сошел с ума.

– Где я? – вслух взмолился он.

– На Аппиевой дороге, где же еще?

Сосед слева, с трудом повернув к нему голову, долго разглядывал его, затем спросил:

– Спартак, ты что ли? А говорили, что тебя изрубили на мелкие кусочки.

– Спартак, – молнией вспыхнуло в голове Егорки догадка, – этот пьяница опять все перепутал.

– Как тебя зовут? – спросил Егорка соседа.

– Орест, – ответил тот, с трудом разлепляя спекшиеся губы.

– Орест, если бы мне освободить руки, я бы и тебя и других освободил.

– А зачем? – спросил Орест.

– Заварим новую бучу.

– Мы уже третий день висим. Ребята мрут, как мухи. С кем ты бучу заваришь. Да и освободиться вряд ли получится.

Егорка хотел возразить, но в этот миг увидел Назара, и тот предупредительно вытянув вперед руку, сказал:

– Ничего не говори. Я полностью потерял квалификацию. Больше ни одного глотка вина никогда в жизни. Только, между нами, ладно?

В следующий миг Егор увидел перед собой стены и мечети Дамаска. И облегченно вздохнул.

– Ты еще здесь? – спросил он у Назара.

– Здесь, – отозвался Назар.

– Может быть, ты мне руки развяжешь? В качестве, так сказать компенсации морального ущерба. А?

– Извини, друг, я, конечно, немного виноват перед тобой. Но этого сделать не могу.

– Нет, вы только посмотрите на него – ели, пили вместе. Муки я из-за него принимал незаслуженно на кресте, то есть на крестах и никакой благодарности. Так нельзя.

Ответа не последовало. Но послышался шум, он нарастал. Казалось, что движется конница. Егорка вслушивался, напрягая слух, и различал монотонный топот копыт. Из палатки вышел охранник, с тревогой стал вглядываться в темноту. Затем он позвал второго часового. А сам стал быстро спускаться к месту бивуака. Несмотря на утренние сумерки, было видно, что в лагере тоже началось оживление.

– Эй, – окликнул Егорка часового, – что происходит?

– А я откуда знаю? – огрызнулся тот.

– Что-то неладное, – предположил Егор, – развязал бы меня.

– Ага, – бросил часовой, – сейчас, только разгон возьму. Что за черт…

Егорка увидел второго охранника, он бежал назад, размахивая руками. В следующий миг из-за соседнего холма показались всадники и атаковали лагерь хорезмийцев. Разглядев боевое знамя, Егор понял, что это войско сирийского эмира Малика Адиля.

– Развяжите меня, – крикнул Егор, но тщетно, оба хорезмийца бежали вниз, где уже шла сеча.

– Мать вашу, – в сердцах бросил им вслед Егорка.

И в ответ услышал.

– До чего же я не люблю, когда ты сквернословишь.

Изумленный Егор повернул голову и увидел свою жену. Мокрая до нитки, она стояла, держа в руках кинжал.

– Как ты прекрасна милая, – сказал ей Егор, – откуда ты? Не иначе как ангел послал тебя, хотя, в последнее время я ему как-то перестал доверять.

– И напрасно, – услышал он.

– Что это? – испугалась Мариам.

– Ты тоже слышала? – удивился Егор. – Значит, нам обоим показалось.

– Я, между прочим, провела здесь всю ночь, – сказала Мариам, – вон за тем камнем. Хотела убить часового, но он все в палатке прятался.

– Маша, промедление смерти подобно. Режь скорее веревку. А то мы попадем из огня да в полымя.

Мариам перерезала путы, и Егорка с блаженным стоном сполз с креста к ее ногам. Но сразу выпрямился и, схватив жену за руку, бросился прочь, говоря:

– Уходим, милая, нам здесь больше делать нечего.

Комиссар Жильбер

Звуки доносились приглушенными, как сквозь толщу стен.

– Если вы, скоты эдакие, не приведете его в чувство, то я вас самих подвешу за ноги.

– Вы же сами приказали оглушить его.

– Почему же он не приходит в себя, болваны? Лейте на него воду.

Раймонд слышал этот разговор, но как не силился, не мог очнуться и открыть глаза. Однако ушат ледяной воды привел его в чувство. Он открыл глаза, фыркая и отплевываясь. Он находился в полутемном сыром помещении. На стенах горели факелы. Прямо перед ним стоял его недавний гость – шевалье Жильбер. Сам рыцарь сидел на жестком деревянном стуле с высокой спинкой. Руки его были крепко привязаны к подлокотникам.