Девичья башня - [18]
– Али, это я, Егорка, – несколько раз крикнул он, думая, что Али заперся из страха за свою жизнь.
Поскольку дом безмолвствовал, Егор выставил оцепление вокруг и открыл дверь своим ключом.
– А, что, юзбаши, нам ждать здесь, пока ты все самое ценное подберешь? – спросил самый дерзкий из его отряда.
Егорка показал наглецу ключ и спросил:
– Что это? Как ты думаешь?
– Это ключ, – ответил смышленый воин.
– Правильно, а почему у меня находится ключ от чужого дома?
– Не знаю.
– Потому что это дом моего брата, и я поспешил сюда, чтобы не дать его разграбить. Наверное, ты, будь на моем месте, поступил бы также. Так что стой, и не говори лишнего.
Егор вошел в дом, закрыв за собой дверь. Комнаты были пусты. Он обошел их одну за другой. Вышел во внутренний дворик, внимательно осмотрел землю под ногами. Она совсем недавно была перекопана. Егор нашел лопату. И отрыл небольшой помост, под которым была пустота. Егор залез туда рукой, пошарив, вытащил небольшой кувшин. Больше в тайнике ничего не было. Этот кувшин принадлежал ему. Когда он решил уйти с хорезмийцами, спрятал в нем деньги на черный день. Егор вскрыл печать и высыпал деньги – все пятьдесят золотых динаров были на месте. «А где же этот умник?», подумал Егор, пряча деньги в поясе. В тайнике еще должны были лежать деньги Али, но их не было, второй кувшин был пуст. Он заглянул в него, потряс, и из него выполз клочок бумаги, на котором было написано: «Спасаюсь от преследования, но ты знаешь, где меня найти». Егор еще раз исследовал уже рукой внутренности кувшина, затем положил его обратно в тайник, зарыл помост и разровнял землю над ним. После этого он закрыл двери дома и увел своих людей. К вечеру Дамаск был полностью в руках хорезмийцев. Суета со сбором войск, перевязкой раненных, захоронением погибших длилась до полуночи. Когда со всеми делами было покончено, Егорка вернулся в лагерь разбитый за городом. Нашел в обозе Мариам, установил палатку, лег и сразу же заснул. Глубокой ночью его разбудил тихий голос жены:
– Кто-то стоит возле палатки, – прошептала она ему в самое ухо.
Егорка, обнажив меч, отдернул полог. У палатки стояло несколько человек. В лунном свете поблескивали их пики.
– В чем дело? – спросил Егорка.
– Юзбаши, тебя требует к себе Кушлу-хан, – объявили ему.
– Я арестован? – спросил Егор.
– Нет.
– Тогда, к чему столько солдат?
– Для безопасности, мало ли что.
– Я могу одеться?
– Конечно.
Егорка задернул полог, сунул жене кошель с деньгами:
– Как только я уйду, постарайся незаметно уйти из палатки. Спрячься и не показывайся, пока я не вернусь. Я не знаю, что у них на уме.
– А, что мне делать если ты не вернешься?
– Действуй по обстоятельствам.
Егорка обнял Мариам и вышел из палатки. Над Дамаском висело зарево пожаров. Со стороны города доносился шум. Солдаты продолжали грабежи, дозволенные командованием. В отсутствии Баракат-хана, штурмом Дамаска руководил Кушлу-хан, пресловутый встретил Егорку словами:
– А-а, урус, проходи, садись. Давно тебя не видел. Как сегодняшний бой? Надеюсь, ты вышел из него как обычно без единой царапины.
– Все в порядке, хан, – ответил Егорка, – благодарю за внимание.
– А много ли ты добычи взял?
Шатер военачальника был просторен и устлан коврами. Горело несколько светильников, освещая внутреннее пространство. Сам Кушлу-хан сидел на небольшом возвышении, подоткнув в бок подушки и сверлил Егорку недобрым взглядом.
– Ты же знаешь, мое правило, – ответил Егор.
Кушлу-хан недоуменно поднял брови.
– Я потому и спрашиваю. Я наслышан о твоих правилах. И был нимало удивлен, узнав, что ты присвоил золото. Нехорошо. Все время твердишь о том, что все общее. Как же так?
