Девичьи сны - [87]
Володя затянул «молнию» на туго набитой сумке. Посмотрел на часы. Снова в глазок заглянул. Никого. Плотная, необратимая какая-то стояла тишина. А может, за дверью никого нет? Может, позвонил и тут же убежал какой-нибудь малолетний озорник, так тоже не раз бывало…
Иду! — решил Володя. Не боюсь! В крайнем случае, если все-таки… тогда применю прием вьетнамской борьбы… вьет-водау… правда, сумка тяжелая в руке… Ну, вперед!
Откинул цепочку, повернул ключ…
Резкий удар снаружи распахнул дверь. Ворвались слитной группой, сбили Володю с ног — только успел он услышать азербайджанское ругательство «…агзуну!». Только успел увидеть, как мелькнула над ним дурацкая желтая куртка…
Маленькая, высохшая, как сухарик, в темно-коричневом платке-келагае, Гюльназ-ханум приковыляла из своей комнаты в гостиную.
— Ну что? — спросила дребезжащим голосом. — Не нашли?
— Нашли, — ответила Эльмира.
Она, с распущенными медными волосами сидела в своем цветастом халате у журнального столика с телефоном.
— Только что с ним говорила-а. Он дома. Он не сумел проехать к нам и приехал домой. Сейчас уложится и…
— Что? — Старуха приставила к уху ладонь.
— Уложит вещи, — повысила голос Эльмира, — и приедет к нам! На метро!
Гюльназ-ханум мелко закивала и поплелась к себе, бормоча: «На метро… метро приедет… чох яхшы…[7]»
Константин Ашотович Аваков сидел в кресле по другую сторону столика.
— Я все-таки позвоню Кязиму, — сказал он, посмотрев сквозь очки на жену.
— Что-то ты красный очень, — сказала Эльмира. — Котик, ты как себя чувствуешь?
— Как индюк, который узнал, что хозяин собирается его зарезать.
— Ой, что ты болта-аешь?
— Это не я сказал. Это Сэм Уэллер. Он еще добавил, что у него есть утешение — то, что он жилистый. Так я позвоню Кязиму.
— Ну позвони-и. Только он все равно ничего не скажет.
— Знают ли власти, что в Баку погром? — Котик принялся крутить телефонный диск. — И что они предпринимают?.. — В трубке возникли равномерные длинные гудки. — Не отвечают.
— Может, они в Бильгя уехали, на дачу, — заметила Эльмира.
— Это Кюбра? Здравствуй, Кюбра! — закричал Константин Ашотович в трубку. — Это Котик! Ты слышишь? Да? — Он понизил голос. — А то мне кажется… ну не важно… Кюбра, Кязим дома? А где он? А-а… Я как раз хотел спросить… именно о положении… В городе идет армянский погром!.. Что?.. Хотел спросить, предпринимается ли что-нибудь, чтобы остановить… Что?.. Ты понимаешь, пока они заседают, убивают людей! Мне звонили мои друзья, они говорят… Что?.. Ну ладно. Скажи Кязиму, что я хотел задать именно этот вопрос… Хорошо… Пока…
Он положил трубку, сказал негромко:
— Кязим в ЦК. Там заседают, совещаются. Должно прилететь какое-то московское начальство.
— А! — Эльмира махнула рукой, состроив презрительную гримасу. — Только и знают заседать. И ждут указаний, шагу без Москвы не сделают…
— Не понимаю, не понимаю… — Котик нервно потер лоб. — В городе полно милиции, войск… училища военные…
Зазвонил телефон, Эльмира схватила трубку. Передала ее мужу:
— Тебя Илгар.
Илгар Фаталиев был старейшим другом Котика, еще по институту.
— Да ты что? — удивился Котик, выслушав взволнованную тираду Илгара. — Куда я поеду?.. Да брось, к нам не придут. Вот сидим, Вовку дожидаемся, он скоро приедет… Где? — Некоторое время он слушал, мрачнея, покусывая нижнюю губу. — Так и сказали — не вмешиваться? Да-а… Остались без власти, без закона… Это же возврат к дикости… Спасибо, Илгар, я понимаю, но никуда не собираюсь… Ну, пусть меня убьют здесь, в родном городе…
Эльмира испуганно смотрела на него. Котик, стараясь держаться спокойно, сказал ей:
— Илгар уговаривает срочно уехать из Баку.
— Котик, — медленно сказала Эльмира, — может, тебе действительно… завтра вместе с Вовой улететь в Москву-у?
— Никуда я не улечу, и хватит об этом. А вот послушай, что произошло у Илгара в доме. Помнишь, где он живет? На проспекте Кирова. В дом пришли погромщики, стали ломиться в армянскую квартиру. А у них во дворе, помнишь, клуб, и в клубе размещена какая-то воинская часть. Ну, жильцы бросились к военным — помогите! А они в ответ: «Нам приказано не вмешиваться». Приказано не вмешиваться! — выкрикнул Котик, потрясая рукой. — Нет, это просто конец света! В городе погром — а тем, кто может остановить кровопролитие, велено не вмешиваться!
— Котик, прими клофелин, — сказала Эльмира. — Сейчас принесу.
Она порывисто поднялась, запахивая халат.
— Да не надо клофелина!
— Надо. Посмотри, какой ты стал красный! Наверное, давление подскочило.
— Ну хорошо, приму полтаблетки.
А время шло. В старинных часах деловито, деликатно постукивал, качаясь, маятник.
— Ой, ну что Вовонька не едет? — У Эльмиры слезы текли по круглым щекам. — Ой, я не могу-y…
— Приедет, приедет, — твердил Константин Ашотович.
Он стоял у окна, смотрел на улицу. Вот, толкая друг друга и смеясь, вбежали в подъезд два подростка. Вот вышел из подъезда сосед со второго этажа, важный, в каракулевой папахе, деятель какого-то промышленного министерства. Неторопливо огляделся — видимо, поджидал автомобиль. Посмотришь вот так из окна — улица живет обычной жизнью, заведенной как старые часы. Ох, если бы! Если бы жизнь, какой бы она ни сложилась, текла спокойно, ровно… без сумасшедших этих рывков, подстегиваний… Если бы!
