Девчонка идет на войну - [39]
Трудно понять, что творится. В воздухе рвется шрапнель. На земле — бомбы.
— Уж лучше бы сразу все сбросили, — говорю я.
— Да, это что-то вроде психической атаки, — отвечает старшина.
Отбомбившиеся самолеты уходят, не дожидаясь тех, которые с воем кружат в воздухе над нашими позициями.
— Старшина, — говорю я, — вы знаете, там никак нельзя им бомбить. Ведь половина бомб по своим ударит.
— А черт их знает, что они задумали, — отвечает старшина.
Начинается очень сильный обстрел. Линии выходят из строя одна за одной.
— Баська, на линию, — командует старшина, — Нина, садись на коммутатор, Петро, тоже иди, нет связи с «Якорем».
На коммутаторе сидеть страшнее, чем находиться на улице. Донесения идут одно за другим. В этом квадрате просочились фашистские автоматчики, тут идут в атаку ганки. И все сильнее становится обстрел. Тяжелые снаряды с ревом несутся над нами. Гремит уже кругом, и порой за грохотом взрыва я не могу разобрать, что кричат мне в трубку.
— Проверяй связь, — приказывает мне старшина, на минутку забежавший в погребок. — Ежеминутно проверяй связь.
Снова докладывают с «Пирса»:
— Двести с лишним самолетов!
Они опять вытягиваются в линию вдоль фронта, но на этот раз уже значительно ближе к нам. Забегает Васька, жадно пьет воду и спрашивает:
— Как «Якорь»?
Я верчу ручку телефона. Нагрузки нет, значит, связь снова оборвана. Васька уходит.
Я уже почти ничего не слышу от сплошных разрывов и гула.
— Нинка, — кричит с порога Иван, — наши самолеты пришли!
«Там, наверное, Борис, — приходит в голову тревожная мысль, — только бы с ним ничего не случилось!» Вот уж сейчас я не могу выглянуть наружу, не хочу видеть, как небольшая кучка наших истребителей вступит в бой с такой армадой.
Иван выглядывает из погребка и комментирует события:
— Ого, заторопились, стервы! Уже не по одному бомбят.
Грохот усиливается.
— Нинка! Сбили!
Я прислоняюсь к стене.
— «Юнкерса» сбили наши!
К пяти часам вечера бомбардировщики добираются до нас. На этот раз их чуть больше сотни.
— Выдохлись, — удовлетворенно говорит капитан, зашедший в погребок.
Сейчас почти все собрались в погребке.
— Ложись вдоль стен!
— Ну, Нинка, не поминай лихом, — грустно шутит Баська, забираясь под нары.
Мы затихаем в ожидании бомбежки, но самолеты с ревом проносятся над нами, и мы слышим взрывы немного южнее.
— Госпиталь сволочи бомбят, — говорит Иван, вставая.
— Морозова, проверяй связь! — приказывает капитан. Подоспевшие истребители завязывают бой. В воздухе четкой дробью выстукивают пулеметы, гулко бьют пушки. Немецкие самолеты уходят один за другим. Сразу вдруг прекращается и обстрел. Становится настолько тихо, что начинает звенеть в ушах.
— Как-то даже страшно от этой тишины, правда? — говорю я Петьке.
— Точно, — соглашается он, обтирая мокрой тряпкой грязное лицо.
Я уже собираюсь на причал, а все еще стоит тишина. Тревожно и скверно на душе. Капитан видит, как мне неспокойно. Чтобы подбодрить меня, он говорит:
— Немцы за день выдохлись начисто, так что ночь наверняка будет тихой.
Едва я прихожу на причал, как прилетают «рамы» и разбрасывают осветительные ракеты.
Вскоре начинает доноситься гул моторов. Идут наши. На берегу полным-полно раненых.
Суденышки скучились на рейде. Два идут к берегу. Первым подходит сейнер «Спартак». К нему швартуется мотобот. Я вижу, как с его палубы прыгает на сейнер Куртмалай.
Потом он выскакивает на причал и обрадованно хватает меня за плечи.
— Жива! Ты посмотри на нее! Жива, сеструха!
Он поспешно сует мне в карман большую шоколадку и бежит обратно на мотобот.
— Быстро выгружаться! — кричит он своим. — Не задерживай!
— Нина, — зовет меня Толя Стариков, — доложи, что ко второму борту тоже идут на швартовку!
Я направляюсь и свою рубку, но вдруг застываю на месте: прямо из скопления наших судов кто-то бьет длинной трассой по берегу, по раненым. Едва успеваю заскочить к себе, как причал подпрыгивает, раздается оглушительный взрыв, свет гаснет, меня швыряет об стенку. Ничего не соображая, пытаюсь подняться. Вся аппаратура слетела с полки. Нащупываю рукой телефон, кручу ручку. Бесполезно. Сзязь оборвана. Выскакиваю на палубу. Там нет ни души. Зато за бортом — каша из обломков и людей, живых и мертвых.
— Куртмалай! — ору я, стараясь перекрыть дикий крик на воде.
Ко мне подбегает Толя.
— Прыгаем с того борта! Это торпеда! Да прыгай живее!
Он тащит меня за собой и толкает за борт. Ледяная вода охватывает смертельным холодом, и я чувствую, что не смогу продержаться и двух минут. Меня тянут ко дну наполнившиеся водой сапоги, ставшая пудовой шинель.
— Толя! Тону!
Он возвращается и помогает мне сбросить одежду. Это очень трудно, она будто прилипла к телу. Наконец избавляюсь от тяжелых вещей, и совсем ни к чему мне становится жалко утонувшей с шинелью шоколадки.
Когда мы выходим на берег, я опускаюсь на песок и начинаю плакать неудержимо, судорожно, громко. Толя силой поднимает меня и тащит в гору, но я не могу уйти, не узнав о Куртмалае.
Сверху бегут наши. На ходу раздеваются и бросаются в воду. Толя, махнув на меня рукой, спешит за ними.
Я перестаю плакать так же быстро, как и начала.
В воде бьется нечеловеческий крик.
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Сергей Сергеевич Прага родился в 1905 году в городе Ростове-на-Дону. Он участвовал в гражданской и Великой Отечественной войнах, служил в пограничных войсках. С. С. Прага член КПСС, в настоящее время — полковник запаса, награжденный орденами и медалями СССР. Печататься, как автор военных и приключенческих повестей и рассказов, С. С. Прага начал в 1952 году. Повести «План полпреда», «Граница проходит по Араксу», «Да, был…», «Слава не умирает», «Дело о четверти миллиона» и многие рассказы о смелых, мужественных и находчивых людях, с которыми приходилось встречаться их автору в разное время, печатались на страницах журналов («Уральский следопыт», «Советский войн», «Советская милиция») и газет («Ленинское знамя» — орган ЗакВО, «Молодежь Грузии», «Молодежь Азербайджана» и др.)
В годы Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Н. А. Антипенко был заместителем командующего фронтом по тылу. В своей книге он рассказывает о работе всех звеньев военного тыла в ряде выдающихся боевых операций, проведенных Красной Армией. Книга «На главном направлении» дважды — в 1967 и 1971 годах — выходила в Москве, в издательстве «Наука». В настоящее издание автор внес поправки и дополнения. Предисловие Маршала Советского Союза Г. К. Жукова написано ко второму изданию.
Роман алтайского писателя Николая Дворцова «Море бьется о скалы» посвящен узникам фашистского концлагеря в Норвегии, в котором находился и сам автор…
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.