Дева и цыган - [20]
— Как по-вашему, он не рассердится, если мы подбросим в костер еловых шишек? Будет ярче гореть, — обратился он к Иветте, покосившись на цыгана, — тот не отрывался от работы.
— Только спасибо скажет, наверное, — проговорила Иветта; она еще не пришла в себя — опустошив и разбередив ей душу, цыгановы чары рассеивались.
Мужчина сходил к машине, принес мешочек шишек, вытащил пригоршню.
— Подбросим, говорю, еловых шишек, чтобы горело ярче?
— Чего?
— Подбросим, говорю, еловых шишек, чтобы горело ярче?
— Бросайте, не жалко, — ответил тот.
Мужчина проворно и аккуратно разложил шишки на горячих угольях, огненными розами стали они вспыхивать одна за другой — запахло хвоей, смолой.
— Чудно! Чудно! — воскликнула Иезавель и снова взглянула на мужа. Тот с высоты своего роста одарил ее теплым взглядом, словно теплый лучик скользнул по льду.
— А вы любите огонь? — перекрывая звонкий стук молоточка, крикнула Иезавель Иветте. — Я, например, обожаю!
Молоток цыгана явно докучал даме. Она обернулась, нахмурила тонкие бровки, вот-вот прикажет: «Хватит стучать!» Иветта тоже обернулась. Приподняв крепкое плечо, широко раскинув ноги, цыган склонился над блюдом. Казалось, он и не замечал Иветту.
Спутник маленькой Иезавели, не вынимая трубки изо рта, подошел к цыгану, стал рядом. Сошлись двое мужчин, как два пса, которым для знакомства нужно обнюхать друг друга.
— А у нас медовый месяц! — покосившись на Иветту, как на кровную обидчицу, вдруг сказала Иезавель. Голос у нее был высок и резок, точно клич сойки или грача.
— Да что вы говорите! — воскликнула Иветта.
— Мы устроили медовый месяц до свадьбы! Вам знакомо имя Саймона Фосета? — На севере этого богача-инженера знали хорошо. — Так вот, я его жена, и он сейчас со мной разводится. — Дама бросила на Иветту неожиданно вызывающий и вместе с тем тоскливый взгляд.
— Да что вы говорите! — снова воскликнула Иветта.
Она поняла, почему в больших, карих, почти детских глазах этой женщины столько вызова и затаенной обиды. Очевидно, она очень прямодушна, хотя и рассудочна. И это, быть может, послужило одной из причин, побудивших известного повесу Саймона Фосета развестись с ней.
— Как только я получу развод, мы с майором Иствудом поженимся.
Без обмана, без утайки она сразу выложила все карты на стол.
А поодаль переговаривались мужчины. Иезавель обернулась, большие карие глаза задержались на цыгане.
Он время от времени нарочито смиренно посматривал снизу вверх на мужчину в пестром свитере с трубкой в зубах, а тот, глядя на цыгана сверху, вел с ним «мужской» разговор.
— …А лошадей оставили в Аррасе, — донеслись тихие цыгановы слова.
Говорили они о войне. Цыган служил на батарее в одном полку с майором.
— А он довольно красивый! — отметила дама.
Для нее цыган был лишь одним из безликой солдатской массы.
— Очень красивый! — признала Иветта.
— Неужели вы на велосипеде приехали? — В свой вопрос Иезавель вложила немало удивления.
— Да. Из Пэплуика. Мой отец — настоятель тамошней церкви, господин Доброхотли.
— Вот оно что! — протянула Иезавель. — Как же, знаю, читала. Очень умно пишет! Очень умно!
Еловые шишки догорели, украсив костер букетом хрупких пепельных роз. Небо к вечеру затягивалось облаками. Наверное, ночью пойдет снег.
Вернулся майор, напялил тяжелую шинель.
— Мне показалось знакомым его лицо, — заговорил он, — и верно: цыган этот у нас в полку ходил за лошадьми.
— Вот что! — вдруг воскликнула дама, повернувшись к Иветте.
— Поедемте с нами до Нормантона. Мы живем в Скорсби. А велосипед ваш привяжем к машине.
— Хорошо, — кивнула Иветта.
Мужчина покатил велосипед к машине, а Иезавель окликнула детишек — они украдкой разглядывали ее.
— Идите-ка сюда! Идите же, не бойтесь. — Она достала маленький кошелек и выложила на ладонь шиллинг. — Подойдите же! Это вам! — крикнула она.
Цыган отложил молоточек и блюдо и скрылся в фургоне. Старуха что-то хрипло крикнула малышам из своего угла. Двое ребят постарше несмело вышли вперед. Иезавель дала каждому по серебряной монетке; одному шиллинг, другому — два, других у нее не нашлось. И тут же послышался окрик сокрытой от глаз старухи. По ступенькам спустился цыган, подошел к костру. Иезавель беззастенчиво и деловито, что присуще детям Сиона, стала разглядывать его лицо.
— Вы воевали под началом майора Иствуда?
— Да, сударыня.
— И надо же где встретились! — Она перевела взгляд на небо. — По-моему, скоро пойдет снег.
— Не так уж скоро, — возразил цыган, тоже посмотрев на небо.
Накрепко замкнул он свое сердце. Издревле цыгане вели неравную борьбу с обществом и его устоями. И нет-нет да и удавалось хоть в малом расквитаться.
Однако после войны угас и этот огонек редких удач. Нет, не смирился кочевой народ. По-прежнему горд взгляд цыгана, только сейчас взгляд этот устремлен в дальние дали. Он уже не проникает так дерзко в самые сокровенные уголки души. Вот что значит — пройти войну.
Цыган посмотрел на Иветту.
— Обратно на машине поедете?
— Да, ведь погода такая изменчивая, — жеманно произнесла Иветта.
— Еще какая изменчивая, — поддакнул цыган, взглянув на небо.
Ни за что сейчас ей не угадать, что у цыгана на душе. Да, по правде говоря, ее это и не занимало. Куда больше ее привлекала маленькая Иезавель, мать двоих детей, высуживающая сейчас немалые деньги у известного инженера для неимущего молодого и красивого майора Иствуда. Он, пожалуй, моложе ее лет на пять-шесть. Как все увлекательно!
Дэвид Герберт Лоуренс остается одним из самых любимых и читаемых авторов у себя на родине, в Англии, да, пожалуй, и во всей Европе. Важнейшую часть его обширного наследия составляют романы. Лучшие из них — «Сыновья и любовники», «Радуга», «Влюбленные женщины», «Любовник леди Чаттерли» — стали классикой англоязычной литературы XX века. Последний из названных романов принес Лоуренсу самый большой успех и самое горькое разочарование. Этический либерализм писателя, его убежденность в том, что каждому человеку дано право на свободный нравственный выбор, пришлись не по вкусу многим представителям английской буржуазии.
Роман «Сыновья и любовники» (Sons and Lovers, 1913) — первое серьёзное произведение Дэвида Герберта Лоуренса, принесшее молодому писателю всемирное признание, и в котором критика усмотрела признаки художественного новаторства. Эта книга стала своего рода этапом в творческом развитии автора: это третий его роман, завершенный перед войной, когда еще не выкристаллизовалась его концепция человека и искусства, это книга прощания с юностью, книга поиска своего пути в жизни и в литературе, и в то же время это роман, обеспечивший Лоуренсу славу мастера слова, большого художника.
Произведения выдающегося английского писателя Д. Г. Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В пятый том вошел роман «Влюбленные женщины».
Страсть. Одиночество. Ненависть. Трагедия…Вечное противостояние сильной личности – и серого, унылого мира, затягивающего в рутину повседневности…Вечная любовь – противостояние родителей и детей, мужей и жен, любовников, друзей – любовь, лишенная понимания, не умеющая прощать и не ждущая прощения…Произведения Лоуренса, стилистически изысканные, психологически точные, погружают читателя в мир яростных, открытых эмоций, которые читатель, хочет он того или нет, переживает как свои – личные…В книге представлены повесть «Дева и цыган» и рассказы.
В наследие английского классика XX столетия Д. Г. Лоуренса (1885–1930), автора всемирно известных романов «Сыновья и любовники» и «Любовник леди Чаттерлей», входят и несколько стихотворных циклов, и путевые заметки, и более полусотни новелл, в которых в полной мере отразились все грани его яркого дарования. «Быть живым, быть живым человеком, быть цельным живым человеком — вот в чем суть». Он всегда и во всем был верен своему девизу. В данную книгу включены 13 ранее никогда не издававшихся в нашей стране рассказов этого блистательного мастера «малого жанра».
Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Автор цикла исторических романов «Проклятые короли» – французский писатель, публицист и общественный деятель Морис Дрюон (р. 1918) никогда не позволял себе вольного обращения с фактами. Его романы отличает интригующий и захватывающий сюжет, и вместе с тем они максимально приближены к исторической правде. Согласно легенде истоки всех бед, обрушившихся на Францию, таятся в проклятии, которому Великий магистр ордена Тамплиеров подверг короля Филиппа IV Красивого, осудившего его на смерть. Охватывая период с первого десятилетия XIV века до начала Столетней войны между Францией и Англией, Дрюон описывает, как сбывается страшное проклятие на протяжении этих лет.
Литературный шедевр Стефана Цвейга — роман «Нетерпение сердца» — превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.Однако даже очень удачной экранизации не удалось сравниться с силой и эмоциональностью истории о безнадежной, безумной любви парализованной юной красавицы Эдит фон Кекешфальва к молодому австрийскому офицеру Антону Гофмюллеру, способному сострадать ей, понимать ее, жалеть, но не ответить ей взаимностью…
«В двадцати милях к западу от Таксона «Вечерний экспресс» остановился у водокачки набрать воды. Кроме воды, паровоз этого знаменитого экспресса захватил и еще кое-что, не столь для него полезное…».
Роман французского классика Александра Дюма-отца «Королева Марго» открывает знаменитую трилогию об эпохе Генриха III и Генриха IV Наваррского, которую продолжают «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять». События романа приходятся на период религиозных войн между католиками и гугенотами. Первые шаги к трону молодого принца Генриха Наваррского, противостояние его юной супруги Марго, женщины со своеобразным характером и удивительной судьбой, и коварной интриганки – французской королевы Екатерины Медичи, придворная жизнь с ее заговорами и тайнами, кровавые события Варфоломеевской ночи – вот что составляет канву этой увлекательной книги.