Детям - [83]
– Это все ваше? Все вы? – спрашивал Жоржик.
Так неожиданно Димитраки оказался владельцем такого заманчивого богатства. Да, богатства! Он его вычерпал из окружающей природы своими умирающими силами. Дряхлый, в полусвете своей норы стоял он перед нами, молодыми, и смотрел. И благодушно улыбались его тускнеющие, много повидавшие в жизни глаза.
– Мы, – сказал он на вопрос Жоржика, – свой рука. Дождь пришел, зима приводил, работал… Господа покупал лето, деньжи давал, жил… Вот…
Он показал на руки. Они, черные и сухие, уже потерявшие свою силу и упругость, еще кормили его.
– Хорошо, вы приходил, ты приходил… К Димитраки никто не приходил… – говорил он, показывая нам на толстые деревянные обрубки. – Садись… кости у меня.
Он держал себя как хозяин, хотя бы и в норе.
В нем не было и тени угодливости. Он держался радушно и просто и не смущался, что не может предложить нам стула.
– Кофе турэцкий хочешь? А ты хочешь? Гощу кофе…
Ну конечно. Разве мог Жоржик отказаться? В норе Димитраки все было так необыкновенно, и кофе был тоже особенный какой-то, «турецкий».
А Димитраки уже развел мангал[98], достал железную чашечку с длинной ручкой, всыпал кофе, налил воды и стал кипятить на углях.
– Димитраки, я непременно приведу к вам дядю Мишу. Он страшно любит пароходы. Ведь он по всем океанам ездил… И он всё у вас купит, все пароходы… Скажите, почему у вас так трясется голова?
– Голова? Старый стал, совсем старый… Молодой был, крэпкий камень. Прошло… Все плохо…
Он нагнулся, чтобы помешать кофе, дрогнула рука, и чашечка опрокинулась. Растерянно смотрел он на угли. Ароматный пар тянулся над шипящим мангалом.
– Э… слабий рука… – сказал он грустно. – Неслушный…
Жоржик сидел неподвижно, всматриваясь в уголья мангала. Но сейчас же его глаза перебежали на висевшую у оконца рамку. Что-то белело в ней за грязным стеклом.
– Это у вас что? – спросил он Димитраки, который снова принялся кипятить кофе.
– Молодой глаз, все видит… – сказал тот, посмеиваясь в усы. – Бумага… Начальник давал… печать…
– Печать… Это что же?
– Так давал. Бери, говорит, тебе хорошо будет. Висит, вот… Поспел теперь…
Что за бумага? Я поднялся и подошел посмотреть. За покрытым пылью стеклом нельзя было прочесть ничего, кроме заглавного слова: «Свидетельство».
– За что же выдали вам эту бумагу? – спросил я.
– Люди тонул, пять люди тонул… Ловил.
Я посмотрел на Димитраки. Он сказал так просто, даже скучно. Точно он рассказывал о рыбной ловле.
– Они тонули, а вы их… – начал Жоржик.
– Эге… Я их таскал. Кузма, син таскал… тонул… – сказал старик грустно и махнул рукой. – Пропал. Кушай, Зорзик… Так? Зорзик?
Я молчал. Молчал и Жоржик. И он понял, сердцем почуял, что спрашивать не нужно.
Должно быть, лицо старого Димитраки, его безнадежный жест, его сгорбленная фигура сказали, что спрашивать не надо.
Мы сидели и прихлебывали горячий кофе. Тихо потрескивали угольки.
– Она опять пришла! – крикнул Жоржик.
Да, черепаха явилась снова. Как собака, она стояла в дверях, точно ждала, не перепадет ли еще.
– Совсем умный. Зима пришел, совсем ко мне идет, туда… – показал Димитраки на угол. – Спит-храпит. Совсем как человек.
Я вспомнил черепах капитана.
– Святой черепах… – сказал Димитраки. – Не был черепах, ничего не был. Все пропал.
– Что-о? – спросили мы вместе. – Почему?
Димитраки прищурил глаз и тряхнул головой.
– Вот какой! Наш греческий черепах, родной. Никто не мог, один черепах мог.
Нам надо было идти: капитан поджидал к обеду. Но и меня, и Жоржика заинтересовали слова Димитраки.
– Верно, – сказал старик. – У нас, в Греций, один старый старик говорил. Такой старый, такой… как снег. Такой книга есть, бульшой такой книга, как камень… Сто человек не поднял, тысяча не поднял. Такой книга. Там все написал Бог. Все святый писал. Бог сказал – святый писал. Хорошо! Читал книгу – не умирал. Там написал: будь все хорош, все брат. Там написал: жалей! Там написал: не бери, не бей, не обмануй!
Димитраки даже встал, даже его сгорбленность как будто пропала, и в его всегда ровном голосе слышалась торжественность. Даже поднял палец.
Жоржик сидел на обрубке, поджав сложенные кулачки к подбородку и устремив глаза на Димитраки. Смотрел и я.
– Там написали: терпи! Хорошо написали… Знай все – хорошо! Хе! Забуль книга, украль книга…
Димитраки вдумчиво посмотрел на нас.
– Какая книга? – спросил Жоржик.
– На горе лежал… Агиос-гора, Эльяс… Снег лежит. Книга лежал каменный, все видал… Такой высоки… Пришел, украл…
– Как? Кто украл? – с живостью спросил Жоржик.
– Шайтан[99] украл. Захотел зло делал – украл.
– Шайтан? Это кто же?
– Черный, шайтан. Понес книгу, спрятал в землю. Тогда забуль правду, нэт книга большой… Плохой человек пошел…
Жоржик смотрел на меня, точно спрашивал – правда? Да, он верил, что это было действительно так, как рассказывал Димитраки. Это было видно по его разгоревшимся глазам.
