Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология - [244]

Отзвуки грез пятьдесят лет спустя

В этом случае отзвук, воспроизведший детский опыт, мог быть интерпретирован читателем как связанный с реальным восхождением на Брокен, которого не было в действительности. Это восхождение, осуществленное во всех его подробностях в грезах, которые при длительном использовании опиума с изумительной точностью повторяют самую длинную последовательность явлений, почерпнутых ранее из книг или из фактического опыта. Тот расслабляющий и одухотворяющий туман, который на всех стадиях приема опиума принадлежит действию грез и фантомам, выработанным растревоженными воспоминаниями, возвращающими в прошлое всех этих моих 50 лет, в этот раз дополнил мои собственные чувства древним призраком лесной горы на севере Германии. Живописность сцены особенно пробуждает скрытые воспоминания, таящиеся в глубине души. Полуспортивные интерлюзорные символические видения дают тот же эффект. Одна часть эффекта от символического зависит от великого католического принципа Idem in alio.[716] Символ восстанавливает тему, но в новых комбинациях формы и цвета; возвращает вспять, но изменяет ее; восстанавливает, но в идеализированной форме.

Поднимитесь со мной в этот ослепительный праздник Троицы на Брокен на севере Германии. Рассвет открылся в безоблачной красе. Это – рассвет Июня – свадебной поры; но, поскольку часы спешили, его младшая сестра Апрель, иногда нисколько не заботясь о пресечении границ Мая, беспокоит солнечный характер невесты-Июня нападением быстро накатывающихся кратковременных ливней, летящих и преследующих, открывающих и закрывающих, скрывающих и возрождающих. Таким утром, достигнув с рассветом вершины горы, у нас будет всего один шанс для того, чтобы увидеть знаменитый призрак Брокена[717]. Кто и что он такое? Он – одинокое видение, в смысле любви к одиночеству; еще – не всегда одинок в своих персональных проявлениях, но в надлежащих случаях, как известно, может явить вполне достаточную силу, чтобы встревожить тех, кто оскорбил его. Теперь, чтобы проверить природу этого таинственного видения, мы проведем два или три эксперимента. Мы не без основания боимся того, что, поскольку призрак прожил много столетий с отвратительными языческими колдунами и запечатлел в себе многие поколения идолопоклонников, его сердце, возможно, было развращено и что даже теперь его вера может быть нестойкой или нечестивой. Мы испытаем его. Сделаем знак креста и понаблюдаем, действительно ли он повторил его (так как на Троицу[718] он, конечно, обязан это сделать). Смотрите! Он действительно повторяет его; но эти мчащиеся апрельские ливни сбивают образы с толку, и они, возможно, придают призраку видимость того, что он действует неохотно или уклончиво. Вот снова солнце сияет более ярко, и все ливни унеслись, подобно эскадронам кавалерии. Мы испытаем его еще раз. Сорвем анемон, один из тех многих анемонов, которые были однажды названы волшебным цветком, и перенесем на него часть ответственности в этом неприятном ритуале страха; отнесем его к тому камню, который похож на языческий алтарь и однажды был назван волшебным алтарем[719], тогда, преклонив колено и поднимая вашу правую руку к Богу, скажите: «Отец небесный, этот прекрасный анемон, который некогда украшал культ страха, вернулся в лоно Твоей церкви; этот алтарь, который некогда курился кровавыми ритуалами в честь Корфо (Cortho), был давно заново посвящен на святую службу Тебе».

Тьма исчезла, жестокость, порожденная тьмой, исчезла; стоны, которые издавали жертвы, прекратились; исчезло облако, которое некогда постоянно висело над их могилами, облако протеста, которое всегда поднималось к Твоему престолу от слез беззащитных и гнева праведных. И вот! Мы, я – Твой слуга и этот таинственный призрак, кого за час на Твоем празднике Пятидесятницы я заставил стать моим слугой, – вместе приносим жертву в этом твоем восстановленном храме. Смотри! Призрак срывает анемон и кладет его на алтарь; он тоже склоняет свое колено, он также возносит свою правую руку к Богу. Он нем, но иногда немой служит Богу особенно усердно. Может быть, вы все еще думаете, что на этом возвышенном празднике христианской церкви он находится под воздействием сверхъестественного влияния своей веры, служа которой, он так часто вынужден был кланяться и преклонять колени в убийственных ритуалах. В религиозной службе он мог быть робок. Поэтому испытаем его земными страстями, когда он не может лицемерить из корысти или из страха. Если однажды в детстве вы пережили непосильное несчастье, если однажды, будучи бессильными перед лицом этого врага, вы все же вызвались бороться с тигром, который таится в разлуках, порожденных могилой, в этом случае по примеру Иудеи[720], сидящей под пальмой для того, чтобы плакать, но сидящей с покрытой головой, вы также покройте вашу голову. Много лет прошло с тех пор; и, возможно, тогда вы были маленьким несмышленышем, чуть больше шести лет. Но сердце было глубже, чем Дунай; и такой же, как была ваша любовь, была и ваша печаль. Прошло много лет с тех пор, как эта тьма спустилась на вашу голову, много летних сезонов, много зимних; но все еще ее тени накатывают иногда на вас, подобно апрельским ливням на свадебный июнь. Поэтому теперь, в это кроткое утро Пятидесятницы, покройте вашу голову, подобно Иудее, в память об этом запредельном горе и в доказательство того, что действительно этот жест превосходит любые произнесенные слова. Тут же вы видите, что призрак Брокена покрывает свою голову по примеру Иудеи, плачущей под своим пальмовым деревом, как если бы он тоже имел человеческое сердце и как если бы он также в детстве пережил непосильное несчастье и теперь пожелал этим немым символом послать вздох к небесам в память о том запредельном горе и обозначить, пусть и многие годы спустя, то, что оно действительно было невыразимо словами.