Детство в царском доме. Как растили наследников русского престола - [21]
В общем, ни одна из дочерей Прасковьи Федоровны ни в науках, ни в „политесе“ не преуспела. Вышедшая замуж за герцога Мекленбургского Екатерина впоследствии поразила своих германских подданных полной необразованностью, дурным тоном, пошлыми манерами и вульгарным нравом, за что получила прозвище „дикая герцогиня“.
Даже по-русски царевны писали с грехом пополам. Так, Анна Ивановна адресовалась матери: „Iсволили вы свет мoi приказовать камне нетли нужды мне вчом здес вам матушка мая извесна што у меня ничаво нет… а деревенскими даходами насилу я магу дом i стол свoi вгот садержат“.
Впрочем, по-настоящему грамотных женщин в России, похоже, тогда вовсе не существовало. Практически все, кто умел писать, писали „как слышится“, не мороча себе голову ни правилами орфографии, ни знаками препинания. Огромное большинство дворянок — даже из очень родовитых семей — вообще не умели тогда ни читать, ни писать. И ничего — проживали жизнь и не тужили.
Дочери Петра I, Анна и Елизавета, росли гораздо позднее своих двоюродных сестер и в совсем другой семье. Мать их была „немка“, казалось бы, полностью выключенная из русской традиции. И тем не менее младенчество обеих „принцесс“ ничем не отличалось от первых лет дочерей царя Ивана. Были кормилицы, мамки, няньки, бесконечное баловство, кутанье и обжорство, полный набор положенных песен, сказок, суеверных примет и т. п. Впоследствии Елизавета, как и Анна Иоанновна, обнаруживала в своих привычках, наклонностях, в образе мыслей и предрассудках многие старорусские черты: это и любовь к народным песням и пляскам, и боязнь колдовства, сглаза и порчи, и глубокая ненарушимая набожность, и даже пристрастие к чесанию пяток на сон грядущий.
Тем не менее уже с трех-четырех лет девочки стали появляться на публике (что в предшествующую эпоху, как мы помним, было совершенно невозможно). Теперь детей больше не прятали. Более того, с царевен еще и писали портреты — тоже шаг новый и рискованный: в предшествующие годы изготовление „парсуны“ (портрета) допускалось только после смерти, чтобы не навредить живому.
„Светским дебютом“ Анны и Елизаветы стало участие в венчании собственных матери и отца, во время которого крошки-принцессы исполняли обязанности „подружек невесты“. Дальнейшее их воспитание происходило уже в новом духе. У них были гувернантки и учителя, и вскоре после того, как обе девочки овладели русской грамотой (к восьми годам) и прочитали положенные первые книги (все те же Часослов, Псалтирь и пр.), их стали учить „телесному благолепию“, а также „поступи немецких и французских учтивств“. „Учтивства“ эти состояли в знании церемонных поклонов, в умении танцевать, „держать спину“, принимать картинные позы и грациозно (или хотя бы жеманно) двигаться. Учили также языкам. По-немецки и по-французски дочери Петра могли впоследствии свободно и изъясняться, и писать (без грамматики). По-итальянски, фински и шведски — довольно внятно говорить. В танцах их успехи были еще более впечатляющими, особенно у грациозной и подвижной Елизаветы. Она „танцует так хорошо, как я еще никогда не видывала“, — свидетельствовала супруга английского посланника леди Рондо.
Учили девочек и рукоделию: в церкви подмосковного села Перова (где, как говорили, Елизавета тайно венчалась с Алексеем Разумовским) долгое время сохранялся комплект церковных облачений и богослужебных предметов, вышитых лично императрицей.
Царевны росли в окружении людей, которым специальными указами приходилось предписывать не сморкаться на пол, не спать в обуви и хотя бы перед ассамблеей менять нательное белье. Уже в девять-десять лет Анна с Елизаветой эти самые ассамблеи посещали, а там чего только нельзя было насмотреться да наслушаться — и „вусмерть“ упившихся, и матерно бранящихся, да и сцены недвусмысленно-откровенных придворных „амуров“ не оставались незамеченными юными царевнами. Петровское время, как всякая переломная эпоха, ознаменовалось своего рода малой „сексуальной революцией“, и нравы при тогдашнем дворе отличались изрядной распущенностью. Неудивительно, что Елизавета (об Анне сохранилось мало сведений) довольно рано и не дожидаясь брачного венца приобщилась к плотским удовольствиям. Она умела делать реверансы, горделиво и уверенно подать руку для поцелуя, знала предназначение вилок и ножей, могла по всем правилам — милостиво и любезно — по-французски приветствовать иноземного посланника — ну и довольно. Вне официальной обстановки можно было ходить дезабилье и непричесанной, звать придворных дам „девками“, бранить их, не стесняясь в выражениях, и собственноручно лупить прислугу по щекам.
Искушенные иностранцы оплошности Елизаветы, конечно, замечали, иногда сдержанно называли ее в дипломатической переписке „грубоватой“, но в основном тактично помалкивали.
Были ли в программе обучения царевен какие-то собственно научные дисциплины — точно неизвестно. Во всяком случае, князь М.М. Щербатов в своей книге „О повреждении нравов в России“ сказал о Елизавете как припечатал: „От природы одарена довольным разумом, но никакого просвещения не имела, так что меня уверял Дмитрий Васильевич Волков, бывший конференц-секретарь, что она не знала, что Великобритания есть остров“. Не исключено, что какие-то сведения из истории и географии сестрам все же сообщали, но позже, за недосугом и ненадобностью, они просто выветрились из памяти.
На основе дотошного изучения и обобщения обширных архивных документов, воспоминаний и дневников московских старожилов, трудов историков, записок и сочинений писателей, журналистов и путешественников, как отечественных, так и зарубежных, автору удалось воссоздать многомерную и захватывающую панораму Москвы, сложившуюся после великого пожара 1812 года. Вторая столица предстает как город святой и древний, красивый и уродливый, но постоянно обновляющийся, город «нелепия и великолепия», с такой же, как он сам, контрастной и причудливой повседневной жизнью московских обитателей и обывателей всех сословий — дворян, купечества, мешан, мастеровых и фабричных, студентов и священников, нищих, юродивых и святых.
Как вырастить своих детей? Как их надо воспитывать, чтобы они стали образованными, достойными, порядочными людьми? Этот вопрос всегда занимал родителей. Обычно о методах воспитания судят по плодам, которые они приносят. И если мы вспомним XIX столетие, «золотой век» России, ее лучших писателей, поэтов, воинов, дипломатов, нежных и преданных их спутниц, то можно сделать вывод, что, пожалуй, лучшего воспитания, чем дворянское, в нашей стране и не было.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.