Детство Марселя - [74]

Затем все местные охотники устроят облаву (как в Индокитае, когда в джунглях замечен тигр-людоед), и именно нам выпадет почетная обязанность быть их проводниками!

***

Увидев такую страшную гадину, многие мужчины отступили бы и каждая разумная женщина обратилась бы в бегство, со мною же обстояло иначе: близкое знакомство с краснокожими, отвага моих любимых героев (они ведь никогда не отступят перед стадом диких слонов, они рады чудесной возможности сразиться!) -все это воспитало во мне героический дух, который вдобавок поддерживало детское еще стремление к лицедейству, свойственное мальчишкам, и уверенность, что исход подобного приключения может быть только счастливым, во всяком случае для положительного персонажа.

Я сделал шаг к откосу, хоть при моем малом росте гадина была вдвое больше меня. Лили в ужасе попытался меня удержать: он-то не читал моих книг!

— Несчастный! Она только глянет, и кровь у тебя мигом станет жидкая, как вода!

Не ответив ни слова, я оттолкнул Лили и ползком взобрался на верхний край отвесной скалы.

Чудовище было на месте, неподвижное, ужасное.

Шею змеи колыхали медленные волнообразные движения, и то тут, то там выпирал огромный комок, скользя все ниже и ниже; это был заглатываемый змеею заяц, уши которого, торчавшие из ее пасти, теперь укоротились вдвое.

Лили бесшумно подкрался ко мне и делился своими впечатлениями, молча щипля меня за руку. Я отвечал гримасами, выражая ужас и восхищение.

Затем я знаком велел ему отойти, и, удалившись на некоторое расстояние, мы начали тихо совещаться.

— Видишь тот большой камень на краю обрыва? Он как раз над змеей; если его столкнуть, он свалится на нее!

— Ты с ума сошел! — ответил Лили. — Мы наверняка не попадем, и тогда она на нас озлится.

— Она не может сюда доползти, у нее же заяц в глотке! Идем!

Я снова взобрался на свой наблюдательный пост. Лили следовал за мной.

Я показал ему пальцем на выступавшую у самого ската отвесную скалу; казалось, она неминуемо должна упасть прямо на страшную плоскую голову. Мы стали толкать скалу в четыре руки. Она поддавалась нашим усилиям не больше, чем придорожный столб. Тогда Лили лег на спину; я сделал то же. Опираясь на бугристый склон за нами и цепляясь за края трещин в земле, мы разом толкнули пятками скалу — изо всей силы, сколько позволяли нам наши ножки кузнечиков. Она весила гораздо больше нас обоих, раскачать ее нам не удалось, мы только чуть-чуть ее приподняли, и под нею открылась черная щель.

Вытянувшись как струнка и напрягаясь так, что на шее у него вздулись жилы, Лили прошептал:

— Держись крепко!

Правой рукой он пошарил по земле, сгреб несколько камней и швырнул их в открывшуюся щель. Пока я отчаянно выгибался дугой и удерживал скалу ногами, Лили много раз повторял свой маневр и наконец сказал:

— Теперь потихоньку отпускай.

Скала откачнулась, но занять прежнее положение ей мешала кучка насыпанных под нею камней, и теперь она стояла, накренившись вперед.

Мы трижды подкладывали камни, и тяжелая скалистая плита мало-помалу нависла над ложбиной. Мы сделали последнюю передышку. Лили прошептал:

— Разотри хорошенько ноги и дыши во всю мочь. Четыре вдоха!

Я растер икры и сделал четыре вдоха.

— Обопрись хорошенько спиной! На этот раз скала поддастся. Считаю до трех!

Лили тихо сосчитал до трех. Я так сильно напрягся, что все мое тело от пяток до плеч снова выгнулось дугой; верхний конец плиты медленно отклонился, секунду раскачивался и исчез.

Я услышал глухой гул, затем грохот обвала, от которого подо мной задрожала земля… Лили широко раскрыл испуганные глаза, и мы на четвереньках подползли к краю обрыва.

Я плохо рассчитал траекторию полета нашего снаряда, но судьба, которая нередко принимает участие в маленьких мальчиках, исправила мою ошибку.

Наша скала упала на небольшой выступ размытого пласта, и от ската ущелья оторвалась огромная глыба голубоватого известняка, которая рухнула на змею. Страшную голову скрыла груда осыпи, но змея с такой силой хлестала хвостом по можжевельнику и розмарину, что нас обуял ужас. Мы без памяти скатились кубарем вниз, словно зайцы от гончих, и таким манером доскакали до «Новой усадьбы».

Дядя Жюль и отец выходили из дому с ружьями за плечами: они держали путь к высоким соснам на Красной Маковке, куда на ночь слетались вяхири.

Завидев, как мы несемся вскачь, они остановились посреди дороги.

Задыхаясь и для большего эффекта делая паузу после каждого слова, я вкратце рассказал о нашем подвиге и сел в изнеможении на камень.

Лицо дяди Жюля выражало недоверие.

— Ого-го! И она в самом деле такая длинная?

— Как отсюда до той оливы! — ответил Лили, показав на дерево в десяти шагах от нас.

— И толщиной с мою ляжку! — поспешил добавить я.

— Мне кажется, — смеясь, сказал отец, — что вы малость преувеличиваете! В Провансе никто еще не встречал змеи длиннее двух метров.

— Э, нет, простите! — воскликнул Лили. — Про ту самую змею бедняга Петюг рассказывал раз пятьдесят, а все думали, что он врет!

— И потом, — заметил я, — нечего спорить — пойдите посмотрите, она, наверно, уже мертвая!

— Ступайте вперед, — сказал Лили, — а я пойду за веревкой, чтобы ее заарканить.