Детство Марселя - [58]

— Она права, — рассмеялся старик и стал еще безобразней. — Я слишком часто забываю о своем шраме. Лет тридцать пять назад в одном из эльзасских хмельников меня ударил копьем немецкий улан. Это был его последний бранный подвиг. Но барышня еще слишком мала, чтобы оценить воинские доблести. Прошу вас, сударыня, пройдите вперед и скажите дочке, что меня оцарапала кошка. Такое объяснение хоть послужит ей уроком: с кошками надо быть поосторожней.

И он проводил нас до калитки, разговаривая с моим отцом.

Я шел впереди и видел вдалеке белокурую голову Поля: она словно плыла над изгородью, и его золотистые кудри развевались, озаренные солнцем.

Мы застали его у калитки; он сидел на наших узлах и ел яблоки, которые чистил ему великан.

Пришлось расстаться с нашими доброжелателями. Граф пожал отцу руку и вручил ему свою визитную карточку.

— Если меня не будет, карточка послужит вам пропуском для привратника. Теперь вам незачем идти берегом канала. Прошу вас, звоните у ворот и проходите по центральной аллее. Она короче, чем дорога вдоль канала.

К великому моему удивлению, он остановился в двух шагах от мамы и отвесил ей низкий поклон, словно королеве, затем подошел, изящно и учтиво склонился и поцеловал ей руку.

Мама в ответ сделала реверанс, как маленькая девочка, и, покраснев, подбежала к отцу.

Вечером, когда мы сидели за столом, мать сказала:

— Жозеф, покажи нам визитную карточку, которую он тебе дал.

Отец протянул ей карточку, и она прочла вслух:

— «Граф Жан де Н., полковник, командир Первого кирасирского полка».

С минуту она молчала, чем-то смущенная.

— Стало быть, это тот, кто…— И она вопросительно посмотрела на отца.

— Да, да, это тот самый, — подтвердил он. — Герой Райхсхофена [41].

***

С того памятного дня субботнее путешествие через графские владения стало для нас праздником.

Привратник, тоже старый вояка, широко распахивал перед нами ворота, навстречу нам выходил Владимир и отбирал у нас поклажу. Мы шли в замок и здоровались с полковником. Он угощал нас лакричными леденцами, а иногда приглашал позавтракать.

И каждую субботу, провожая нас через свои сады, он собирал букет огромных алых роз, из тех, которые сам разводил и назвал «королевскими розами». Маленькими серебряными ножницами он срезал шипы и, прощаясь, вручал цветы маме, которая всегда при этом краснела. Она никому не доверяла свой букет и в понедельник утром увозила его в город. И целую неделю алели эти «королевские розы» на круглом столике в столовой нашего республиканского дома.

Замок Спящей красавицы — второй на нашем пути — никогда не внушал нам страха. Отец, смеясь, говорил, что не прочь провести в нем каникулы. Однако мама подозревала, что там есть привидения. А мы с Полем не раз пытались приотворить ставни на первом этаже, чтобы поглядеть на рыцарей, замерших возле Спящей красавицы. Но толстые дубовые доски ставен не поддавались моему перочинному ножичку с жестяным лезвием.

И все же, приложившись однажды глазом к щелочке, Поль совершенно ясно увидел огромного повара с восемью поварятами; они стояли как вкопанные возле жарившейся на вертеле кабаньей туши. Когда же в щелку заглянул я, то ничего не увидел. Но картина, описанная братом, с такой точностью воспроизводила иллюстрации Вальверана (кому, как не ему, все знать!), что я и впрямь почувствовал застоявшийся запах жаркого и меня смутил этот необъяснимый и странный аромат холодного дыма.

У третьего замка, принадлежавшего нотариусу, нас ждал другой сюрприз, новое волнующее приключение.

Как— то раз, когда мы неторопливо проходили через просвет в живой изгороди, мы в ужасе услышали громкий голос:

— Эй вы там, куда идете?

Навстречу нам бежал крестьянин лет сорока, потрясая вилами. У него были большие черные усы, топорщившиеся, как у кошки, и кудлатая нечесаная грива.

Отец, взволнованный не меньше нас, притворился, будто его не видит, и что-то отмечал в своей спасительной записной книжке. Но усач был явно взбешен и мчался прямо на нас. Мамина рука задрожала в моей, испуганный Поль юркнул в кусты.

И вдруг кудлатый разбойник остановился в нескольких шагах от нас, поднял вилы зубьями вверх и со всей силы воткнул рукоять в землю. Яростно размахивая руками и мотая головой, он подошел к отцу. Затем произнес следующую красочную речь:

— Нечего дрейфить! На нас смотрят хозяева. Сидят у окошка на втором этаже. Надеюсь, старик скоро окочурится. Правда, с полгодика он еще протянет.

Тут усач подбоченился и, выпятив грудь, двинулся на отступавшего перед ним папу, продолжал скороговоркой:

— Когда увидите, что окна на втором этаже открыты, не ходите берегом, ходите низом, с другой стороны, вдоль томатных грядок. Давайте вашу книжку, он хочет, чтобы я потребовал у вас документы и записал ваше имя и адрес.

Он выхватил записную книжку у отца, который, впрочем не без тревоги, хотел было отрекомендоваться:

— Меня зовут…

— Вас зовут Виктор Эсменар. Адрес: улица Республики, дом номер восемьдесят два. А теперь — бегом, да поживее, тогда получится, как надо!

И он со свирепым видом указал нам пальцем на калитку, на путь к свободе. Мы пустились наутек, а он, сложив рупором ладони, орал: