Детство комика. Хочу домой! - [19]
— Перестаньте! Оставьте его в покое! — кричит Юха, дергая Леннарта за куртку.
— Ты чего это? — цедит Леннарт сквозь зубы и вырывается одним движением. — Ты же тоже там был. Клево — прикинулся, будто провожаешь его.
— Да чего ты врешь, блин! Томас, я не притворялся!
— Притворялся, притворялся.
Леннарт поворачивается к Томасу:
— Скоро увидишь, крошка Томас.
— Кто не с нами, тот против нас, — объясняет Стефан.
— А Юха ведь хочет быть с нами, — добавляет Леннарт. И поворачивается к Юхе: — Юха, ты же хочешь быть с нами?
Юха колеблется. Кошка играет с мышкой перед тем, как убить.
— Конечно, я с вами. Я просто хочу…
— Докажи, Юха!
Леннарт заламывает Томасу руки.
— Мы будем держать, чтоб тебе не было страшно. Он сдачи не даст. Он ведь паинька, наш Томпа.
Стефан гладит Томаса по щеке.
— Томпа паинька, он сдачи не даст, никому ничего не расскажет, он же такой послушный.
Юха раздавлен страхом.
Несчастными глазами он смотрит на Томаса, который умоляюще смотрит на него. Юха пятится назад и мотает головой.
— Не могу, — бормочет он.
— Либо бей, либо плевать нам на Томаса, и мы будем бить тебя, — важно объясняет Стефан, — такие правила.
— Пока ты не начнешь блевать, финское отродье! — шипит Леннарт.
— Ага. Вмажем!
Стефан выплевывает слова.
И Юха бьет.
Он бьет Томаса.
Он бьет его в живот.
— Еще! — приказывает Леннарт.
Юха бьет еще раз.
— Еще! — приказывает Стефан.
И Юха бьет.
Он бьет, и бьет, и бьет.
Он плачет и бьет, но все-таки бьет. Леннарт и Стефан не смеются. Издевательство — штука серьезная.
На калитке перед домом Томаса висит деревянная табличка с надписью: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ К СЕМЬЕ КАРСК!
Томас сделал ее на уроках труда.
Другие делают скамеечки, кухонные доски и подсвечники. Томас делает только таблички.
В паяльной мастерской помещается только один человек. Поэтому Томас делает табличку за табличкой.
«Добро пожаловать к семье Карск», «Добро пожаловать в Сэвбюхольм». Добро пожаловать, черт тебя дери, добро пожаловать!
Наконец они отпускают Томаса. Ему трудно дышать, он падает на четвереньки.
В то же мгновение мама Томаса открывает входную дверь и взволнованно кричит:
— Томас, это ты?
Она выбегает, не обувшись. Леннарт и Стефан исчезают. Юха стоит на месте как приросший.
Он снова на той прогалине, где делал «ангела» в снегу. Зима. Он один. К нему кто-то приближается. Ангел. Демон. Он не может бежать. Ноги тяжелые, будто свинцовые.
— Что случилось? — перепугано кричит мама Томаса, отряхивая его от снега. — А плащ-то, мой Liebling[20], он же весь изорван! Они снова тебя избили!
Она ерошит ему волосы.
— Да?
— Ничего, — бормочет Томас сквозь зубы.
— О, Junge[21], я же вижу! — говорит мама и отпускает его. — А твой друг помог тебе добраться до дома. Какой храбрый!
Она убирает прядь волос со лба и протягивает Юхе руку:
— Я мама Томаса. Как хорошо, что ты ему помог. Пойдем, я дам вам морса с булочками.
— Мне надо домой, — шепчет Юха.
— Нет, — протестует мама Томаса, — мы должны как-то тебя отблагодарить. Разве не так, Томас, Liebling?
— Да, — шепчет в ответ Томас, — мы должны его отблагодарить.
Ты молчал. Ты и сейчас молчишь. И мне было так невыносимо стыдно. Ты понимаешь? Мне все еще стыдно. Мне стыдно, ты молчишь. Вот чертова связь.
Почему ты не отвечаешь, как я тебя просил?
Письмо не дошло?
Я шлю эти письма в Сэвбюхольм, на тот адрес из детства, даже не зная, есть ли там кто-нибудь, кто перешлет письмо дальше. Я решил для себя, что есть.
Может быть, я все эти годы отправлял письма в никуда.
Как радиосигналы, которые отправляют в космос, чтобы получить ответ. Мне кажется, я не так много и требую. Несколько строчек, привет, это даже ты мог бы сделать.
Мама Томаса ставит на стол морс и немецкий пирог с сухофруктами. Она обращается только к Юхе, будто Томаса нет в комнате или будто Юха взрослый, а Томас нет.
— Ну возьми же кусок побольше, — говорит она и пододвигает к нему блюдо, — его прислали прямо из Германии, в нем полно изюма и фруктов. Изюм — вкуснятина, правда? Возьми-ка по-настоящему большой кусок, не стесняйся, побольше! Вот так!
Она садится за стол рядом с Юхой, подперев голову рукой, и внимательно его рассматривает.
— Что ж, ты, значит, Юха, — вдумчиво произносит она, — Юха. Это шведское имя?
— Финское, — бормочет Юха.
— Прекрасная Финляндия! — восклицает мама Томаса, ударяя кулаком по столу. — Сибелиус! Сибелиус! Кроме него, почти все композиторы немцы…
И она погружается в себя, будто уносясь в мечтах в Баварию своего детства.
— Па-па-па-паммм!
Это прозвучало так громко и неожиданно, что Юха вздрагивает. Мама Томаса смеется.
— Узнаешь? Бетховен. Па-па-па-паммм!
Она громко смеется, но тут же умолкает, озабоченно глядя на сына.
— Ох, если б я только могла понять, почему они так обижают Томаса! Warum sind sie so bose, Kind?[22]
Она опять ласково ерошит волосы Томаса, он резко отстраняет ее руку. Она смеется.
— Нельзя так делать. Стал взрослым мужичком. Этаким норовистым. Ты тоже так же сердишься, когда твоя мама хочет тебя приласкать, а, Юха?
Ответ ей не требуется.
— Да-да, мамы есть мамы. Но нам надо что-то сделать с этими злюками, правда, Юха? Не позвонить ли мне классному руководителю? Но у тебя, Томас, есть и славные товарищи. Вот как Юха.
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества.
Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.