Детство Ивана Грозного - [56]
— Как я рад, милые чада, что вы, пусть и случайно, сошлись здесь! — с напускным удивлением воскликнул Макарий. — Государь, хочу представить тебе Алешу Адашева, который в истории государства и права поднаторел куца больше меня! И знаешь, он мечтает ввести на Руси лучшие из законов Рима, да и иных государств, которые именно благодаря этим законам достигли благоденствия и процветания!
Подростки познакомились. Ваня заглянул в рукопись, которую читал Алеша и, убедившись, что это «Римская история от основания города» Тита Ливия[55], радостно воскликнул:
— О, это великий труд! Неужели ты прочел все эти книги?!
— Нет, только те, что есть в библиотеке.
Они разговорились. Алеша во всем понравился Ване. С виду он был полной противоположностью Феде Воронцову, которого до сих пор Ваня не мог забыть. С чистого открытого лица доверчиво и прямо смотрели широко расставленные серые глаза, разделенные прямым крупноватым носом. Застенчивая улыбка смягчала резковатые черты и сразу располагала к себе. Женственно-ленивая красота Феди, его самовлюбленная речь с высокомерной повадкой, недоговоренностями и томным хохотком не имела ничего общего с мужественной красотой Адашева-младшего и естественной прямотой поведения, но именно это сейчас и пришлось по сердцу Ване. А познания Алеши в науках, которые для него, государя, в будущем были особенно важны, просто восхищали.
Макарий только через час заглянул к ним снова и застал горячо спорящими о книгопечатании: Алеша говорил о необходимости создания специального приказа переписчиков и толмачей, а Иван настаивал на том, что пришло время сделать свою русскую книгопечатню. Расстались уже друзьями, договорились встретиться вновь и скоро стали приходить в библиотеку каждый день в одно и то же время.
Митрополит с надеждой взирал на крепнущую дружбу подростков и наконец выбрал день, чтобы наедине поговорить с Ваней о назначении Алеши постельничим.
— Да лучше и придумать нельзя, отче, — ответил Иван, — только ведь Алеша незнатен, а для честолюбца Шуйского родовитость — главное. Чем мне объяснить эту просьбу?
— А ты скажи правду, как есть: мол, плохо сплю по ночам, а самому читать божественные книги при свече — глаза устают, так пусть займется этим сын одного худородного служаки из посольского приказа, Алешка Адашев. Он, дескать, зело начитан и байки всякие знает, будет сказывать вместо бродячих слепцов: те уж больно грязны, а этот чуть почище! Пускай прошение легкой шуткой обернется!
— Здорово ты, владыко, придумал! — обрадовался Ваня. — Ловко обведем этого спесивца вокруг пальца!
Задуманный накануне разговор состоялся. Андрей Шуйский и впрямь взял наживку, заготовленную впрок, и позвал Алешу к себе на прием. Юноша в свою очередь сыграл роль подобострастного лапотника и, следуя наставлениям отца и митрополита, буквально ел первобоярина глазами.
— Ну, в каких же науках преуспел ты, парень? — спросил тот, пренебрежительно оглядывая подростка.
— Писания святых отцов, особливо если много раз перечитывать, — ответил Алеша.
— А ну, послушаем, гладко ли читаешь, — Шуйский протянул ему Ветхий Завет. Алеша стал занудно бубнить указанную страницу, нарочито сбиваясь и всякий раз прося прощения.
«Да, этот чтец вряд ли долго продержится у Ивана, он ведь привередлив», — подумал Шуйский, а вслух сказал: — Ладно, хватит, а еще какие науки знаешь?
— Знаю сказки, былины, у нас, новгородцев, их дюже любят.
— А про «Четьи-Минеи» разумеешь? Твой отец, вроде, тоже в них принимал участие, Макарий ради этого его и в Москву перевел.
— Слыхал, — придурковато ухмыльнулся Алеша. — Только батька-то мой в них ни бельмеса не смыслит! Он святителю всякие редкие книги у знакомых торговцев доставал, да по дорогой цене архиепископу и сбывал. Ведь батяня мой из Сурожа родом, из богатого купецкого рода, а это уж потом его в дворяне пожаловали. А у сурожан слыхали, небось, поговорку: на брюхе шелк, а в брюхе — щелк: любят пофасонить!
— Что-то по тебе оно не видно! — ухмыльнулся Андрей Шуйский.
— Так я же не сурожанин, а новгородец, я в Новом вольном городе родился, не то что батька. Мы потому и в Москву переехали, чтобы к вам, почетному новгородцу, поближе быть. А митрополита батя побаивается и сюда поехал только из-за больших денег, которые он ему за книги дает.
— Так батька твой не дурак! — засмеялся первобоярин и приятельски похлопал Алешу по плечу. — Ладно, сделаем тебя постельничим. Только чур: служить мне будешь верно, как пес, о всяком слове в покоях государя мне должон докладывать, тогда и я тебя милостью не оставлю!
— Премного благодарны! Будете довольны!
И Алеша вышел спиной к двери, низко кланяясь.
Дурные предчувствия
Князь Федор Мстиславский на пару со статным красавцем-сыном Иваном вошли в доверие к Андрею Шуйскому, часто сопровождали его и поддерживали юного государя, внушая первобоярину, что тот ценит опекуна все больше и больше.
