Детский сад - [9]

Разволновался старик, надо было дать ему время успокоиться.

Наконец заткнулся, вытащил карту. Тезка ехал медленно, по следам погибшей фуры, поглядывая в зеркала.

Наверно, в ту сторону обзор лучше. Если что - перегоняют машину. Гады. Интересно откуда они такие летели? Может из Белоруссии, а может из Польши или еще дальше?

А эти паучары!

Ребят было жалко.

Небось, тоже с голодухи рванули. М. же она известно - город хлебный, столько туда со всей страны везли.

Черт!

Егор чувствовал злость, накопившуюся в груди и искавшую выход.

- Вернемся и сожжем там все к черту! - вдруг, неожиданно для себя, громко сказал он. - Тормози!

Тезка послушно надавил на педаль. Максим одобрительно кивал.

На белой- белой дороге, окаймленной высокими нежными тополями, посреди белых-белых с березовыми перелесками полей, стояла черная-черная машина. В черной-черной машине давно и горячо спорили.

Стас возражал.

Вначале он пытался делать это спокойно, с достоинством, потом стал заводиться и жестикулировать, сейчас он уже не просто жестикулировал - он яростно чесал бороду, он плевался, он возводил глаза к потолку машины и возмущенно шевелил пухлыми губами.

Общий смысл его речей можно было свести к одной длинной фразе - Стас не собирался умирать идиотом, потому что за компанию с идиотами умирают только идиоты, а у него, у Стаса, в жизни есть еще дела, которые кроме него никто не сделает, поэтому он даже и не идиотом умирать не хочет.

Максим уже давно презрительно замолчал, а Егор все что-то доказывал.

Правда метаморфозы, происходящие со Стасом, нашли свое отражение и в нем. Говоря вначале горячо и резко, не желая убеждать, просто стреляя словами, сейчас он уже пытался именно что объяснить.

Осознав перемену, он понял, что убеждает уже себя.

И действительно. Былая уверенность в необходимости совершить правосудие куда-то делась. Он все еще рубил про пауков и паучье гнездо, но делал это по инерции - злости не было.

Кое в чем Стас оказывался прав.

Это была просто дорожная история.

Задача, которую сейчас будут решать они, а после них ее будут решать другие проезжающие, вот так.

Может когда-нибудь найдет коса на камень, может, ехали бы они сами на танке каком-нибудь, стрельнули бы раз - все бы и разбежались, а так, пойти и вырезать тридцать пацанов и девчонок, пусть даже разбойников и злодеев - нет. Мечом возмездия Егор себя больше не ощущал.

Отпустило. Накатило, а потом отпустило.

Спасибо Стасу.

Он молчал и думал уже о другом. Покосился на смотревшего в окно Максима. Как бы ему теперь объяснить?

При всем своем уме, порой парадоксальном и поражавшем Егора глубиной, Макс иногда был до жути прямолинеен и последователен в исполнении задуманного. До жути. Вспомнилась Химоза.

В каждой школе есть своя Химоза.

Она не обязательно преподает химию, и тогда ее называют по-другому. И это не обязательно «она». В сущности своей - это самый несчастный человек в школе.

Факт в том, что в каждой школе есть один учитель, которого школьники не любят и боятся больше всех остальных. Порой они даже противоестественно гордятся им и доказывают, что их Химоза покруче вашего Карлона будет.

В школе Егора и Максима - это была Химоза.

Нервная раздражительная невысокая женщина, вечно пребывавшая в плохом настроении. Но и оно варьировалось от просто плохого, до очень. В просто плохом она обзывалась, отпускала колкости, жалела себя, раздражалась. В очень плохом она плюс еще кидалась мелом, стучала стулом и дралась пластмассовой указкой. Последнего удостаивались немногие

Егор ее боялся, предстоящий урок вызывал ощущение тоски и безнадежности, хотя Химоза его просто не замечала, он у нее не вызывал никаких эмоций, просто фамилия в журнале. Когда приходилось отвечать - у доски жутко нервничал, а она скучала, задавала дежурные вопросы и ставила дежурную тройку.

А вот Максима она выделяла. Было даже ощущение, что уважает, притом, что учился тот кое-как. Иногда колкости шли и в его адрес, но как-то по-другому.

Был у них в классе Андрей Коростылев, естественно по прозвищу Коростыль. Его боялись все младшие классы, потому что был Коростыль мелким хулиганом, мелким садистом и, вообще, неприятным типом маленького роста с острозаточенным вечнонедовольным лицом. В общем, напоминал Химозу.

А она его ненавидела. На ее уроке он был тем самым громоотводом, в который и лупило большинство молний. Сейчас то понятно было, что это она себя так гнопила, себя в нем, но кому от этого легче?

Егору он не нравился, но порой его становилось жалко. Коростыль пытался огрызаться, не ходил на уроки, тогда доставалось другим, правда не так сильно, пытался отмалчиваться, но школа, как говорил старый физрук Ким Филипыч - это большая подводная лодка.

Однажды в восьмом классе, последний их год в школе, Химоза особенно неистовствовала. Она была в очень плохом настроении и, сразу вызвав к доске Коростыля, вначале делала вид будто спрашивает домашнее задание, затем, все более нервничая, перешла на личности, через некоторое время она уже кричала ему в лицо, периодически ударяя его указкой по плечу. Тут указка сломалась. Тогда, рассвирепев, она стала стучать его пальцами, сжатыми в кулачок, по голове. Коростыль только морщился, втягивая голову в плечи, потом не выдержал и выбежал из класса матерно ругнувшись. Она побежала следом.