Детский сад - [156]
— Ну Милена, ну глянь! Ну оглянись, и я обещаю: я сразу же отстану, раз и навсегда. Ни разу в жизни больше не появлюсь!
Милена оглядывается. Перед ней вроде как голограмма Троун Маккартни, с зажженной спичкой. Образы самой себя она выдает действительно безукоризненно. Спичка большая, и язычок огонька на ней потихоньку подбирается к ее пальцам.
— Помнишь, ты обещала, — говорит Троун, все еще с призрачной надеждой. В углу рта у нее что-то торчит. — Обещала, что не будешь меня ненавидеть.
Опять этот запах этилового спирта. «Я его чувствую, — замечает Милена Вспоминающая, — а ты почему нет? Ведь если я чувствую, то и ты можешь?»
Можешь.
«Ты твердишь себе, что это, видимо, только голограмма, — понимает Милена Вспоминающая. — Голограммы не пахнут. А здесь улавливается даже запах серы от спички. И ты смотришь, как спичка все ближе и ближе к ней, и желаешь, чтобы это наконец свершилось. Я даже помню, как ты при этом думаешь: “Ну давай же, давай, действуй поскорее; я знаю прекрасно, что сейчас будет”, — как будто бы это лишь очередная жутковатая игра света. Ты хочешь избавиться от нее, безумной ревнивицы, чтобы она оставила наконец в покое тебя, счастливую; чтобы не скрывалась где-то, живая и брошенная всеми на произвол судьбы жертва предательства, из-за которой тебе нет покоя, потому что ты чувствуешь свою вину перед ней.
Посмотри, даже сейчас, в эту минуту, она замирает, отводит спичку в сторону. Она хочет, чтобы ты ее остановила, помогла ей. Она мучительно желает упасть к тебе в объятия и разрыдаться и все-все тебе рассказать, чтобы ты выслушала, как она ненавидит сама себя, и как она обо всем жалеет, и что ты ни в чем не виновата. Точнее, не ты одна».
«Ты должна была стать моей спасительницей!» — хочется ей крикнуть срывающимся голосом.
А музыка воет на полную катушку.
Не любовь, не ненависть, а какая-то непонятная страсть с глазами, блестящими, как у ящерицы. Есть такие эфемерные сущности, именуемые демонами. Они тайно живут, и обитают в мертвых пространствах между людьми.
«Вечной… вечной…»
Мягко и печально Малер творит очередное прощание.
Спичка догорает, медленно-медленно, а Троун все ждет, что ты ее спасешь. Огонек, разрастаясь, касается ее пальца; начинает плавно лизать руку, вымоченную спиртом.
Пламя расцветает, распускается розовым бутоном. Незаметное подрагивание полупрозрачных огоньков — и вот разом вспыхивает, озаряется вся рука; огонь перекидывается на лицо — весело, бойко, как на новомодных карнавалах. Живое цветение пламени с зыбкой каймой черного дыма, рвущегося кверху.
А Милена, Народная артистка, все еще колеблется. «Это что, происходит на самом деле? Или нет? Что, если это просто образ? Она что, действительно так с собой поступила?» — Брезгливость и оторопелый ужас переходят в гневную оправдательную реакцию: «Ты сама это с собой сотворила, Троун!»
«Попридержи свою патетику, Милена. Ты же сама все прекрасно понимаешь. Знаешь, что все это происходит на самом деле. Если еще немного промедлить, будет уже поздно».
— Вот черт, — бросает Милена-режиссер и наконец встает.
«Нет, дело не в жалости, боже упаси, но — вот ведь какая дрянь — не хватало еще, чтобы кто-то спалил себя прямо здесь, в твоем лакированном жилище. Переживаешь насчет ковров, Милена? Вот-вот, вставай, мечись, паникуй, делай вид, что целая минута уходит на то, чтобы вспомнить: у двери на лестнице свернут в рулон толстый коврик. Ты его буквально позавчера купила — такой красивый, добротный, новехонький партийный коврик. Махни на него вальяжно рукой, смирись, что безнадежно его испортишь. Вот это настоящая жертва, Милена! Давай, девочка, решайся. Какая приятная новая роль — роль спасительницы, героини. Она тебе понравится; не смотри, что актриса из тебя всегда была никудышная. В своей тревоге ты на редкость неубедительна. Хотя здесь не нужно заучивать никаких реплик, и вид у тебя здесь самый что ни на есть благородный, в самый раз для истинной звезды, да еще и поплакать есть над кем».
А Троун в своем огненном коконе принимается с хохотом плясать. Обитающий в ней бес наконец-то знает, чувствует, что одержал верх.
«Вечной… вечной…»
И тишина. Музыка заканчивается.
Милена-режиссер со всех ног несется к Троун — скорей обнять, укутать и сбить пламя своим новым добротным ковриком. Троун для него оказывается чересчур высокой. Коврика хватает только на то, чтобы опоясать ее посередине.
— На пол, на пол ложись! — воет Милена-режиссер.
«О, так ты плачешь, Милена? Да, любой зверь при виде такой картины развылся бы. Гитлеровские молодчики и те рыдали в застенках. Хотя слезы означают лишь то, что ты своим нутром чувствуешь ужас содеянного. Не более того. Ты знаешь, что этот ужас будет теперь с тобой всю оставшуюся жизнь; тебе врежется в память и вонь паленых волос, и гарь паленой плоти. Ты будешь их помнить не только ноздрями, но и всей подкоркой, до скончанья твоих дней».
Спирт прогорает, как бренди на сливовом пудинге. Троун именно его сейчас и напоминает. Этот сливовый пудинг сейчас скалится ярко-белыми зубами в пятнышках сажи и ехидно посмеивается: «Хи-хи-хи!»
Возможно, вы полагаете, что живете в мире, который требует от вас на каждом шагу нелегкого выбора, однако нижеследующий рассказ показывает, что в реально обозримом будущем этот выбор может стать еще более сложным и сопровождаться куда более драматичными последствиями.
Старая травма позвоночника привела к тому, что водолаз Дима Колесников потерял способность ходить. Уже три года он прикован к больничной кровати. Но не всё так безнадёжно. Вылечить Диму берется новая отрасль медицины — энерготерапия.
Сигом прилетел исследовать планету, очень похожую на Землю. Здесь есть море и берег, солнце и небо. Надо было работать, действовать, но сигом только сидел на берегу, смотрел на море и размышлял. Такое с ним случилось впервые.
Несколько лет назад Владимир Левицкий сильно пострадал при пожаре. Он получил ожоги и переломы, а кроме того, ему раздробило рёбра, и врачам пришлось удалить у него правое лёгкое и часть левого. Теперь же он — неоднократный чемпион Европы по лёгкой атлетике и представляет СССР на международных соревнованиях. Возможно ли это?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
Об озере Желтых Чудовищ ходят разные страшные легенды — будто духи, или какие-то чудища, стерегут озеро от посторонних и убивают всякого, кто посмеет к нему приблизиться. Но группа исследователей из университета не испугалась и решила раскрыть древнюю тайну. А проводник Курсандык взялся провести их к озеру.
Ироничные и увлекательные летописи первых попыток человечества принести блага земной цивилизации на далекие планеты…
Крипта.«Реальная» столица Сети. Рай хакеров. Кошмар корпораций и банков. «Враг номер один» ВСЕХ мировых правительств. В сети нет ни стран, ни национальностей. Есть только СВОБОДНЫЕ люди, готовые сражаться за свою свободу!..
Крипта.«Реальная» столица Сети. Рай хакеров. Кошмар корпораций и банков. «Враг номер один» ВСЕХ мировых правительств. В сети нет ни стран, ни национальностей. Есть только СВОБОДНЫЕ люди, готовые сражаться за свою свободу!..
«... „Собаку-хлопушку“, предварительно натасканную на его феромоны и цвет волос, Тернеру посадили на хвост в Нью-Дели. Она достала его на улице под названием Чандни-Чаук, проползла на брюхе к арендованному им „БМВ“ сквозь лес коричневых голых ног и колес рикш. „Собака“ была начинена килограммом кристаллического гексогена, перемешанного с тротиловой стружкой.Тернер не видел ее приближения. Последнее, что он помнит об Индии, – розовая штукатурка дворца под названием «Отель Кхуш-Ойл». ...»Мир романа Уильяма Гибсона «Граф Ноль» – классика киберпанка!